. Ее отец оказался одной из жертв Грея, и Эстер, чтобы поддержать свою семью в горестный час, была вынуждена еще до окончания войны вернуться из Крыма, где работала в госпитале сестрой милосердия. Пути Монка и Эстер разошлись; встретиться с ней он мог разве что на суде по делу Грея, где оба собирались выступить свидетелями, и, по правде говоря, это его вполне устраивало. Уильям находил Эстер резкой и неженственной, не в пример ее невестке, чье лицо часто вспоминал с нежностью.
Ивэн повернулся и последовал за Монком вниз по лестнице, а затем через комнату дежурного – на улицу. Стоял светлый день позднего ноября. Ветер трепал широкие женские юбки; мужчины пригибались, придерживая шляпы; те и другие с трудом лавировали среди мчащихся по мостовой экипажей, рискуя угодить под колеса. Ивэн окликнул кеб – экипаж, появившийся на улицах лет десять назад и куда более удобный, чем все эти старомодные кареты.
– Куин-Энн-стрит, десять, – бросил он вознице.
Как только они с Монком уселись, кеб рванулся вперед – через Тоттенхэм-Корт-роуд, потом восточнее – к Портленд-плейс, Лангхем-плейс и, наконец, выкатил на Куин-Энн-стрит. По дороге Уильям успел рассказать Ивэну все, что услышал от Ранкорна.
– Кто такой сэр Бэзил Мюидор? – поинтересовался Джон.
– Понятия не имею, – отозвался Монк. – Ранкорн мне не сказал. Либо он сам не знает, либо надеется, что при личном знакомстве мы наделаем ошибок.
Ивэн улыбнулся. Уж кому-кому, а ему-то было хорошо известно как о напряженных отношениях Монка с начальством, так и об их причинах. С инспектором было трудно работать: самоуверенный, тщеславный, он часто действовал интуитивно, игнорируя здравый смысл, а потому был скор на язык и резок в суждениях. С другой стороны, он страстно боролся с несправедливостью везде, где только замечал ее, не терпел глупцов и в прошлом даже не думал скрывать, что относит к их числу и самого Ранкорна.
Ранкорн тоже был тщеславен – правда, цели он себе ставил совершенно иные. Ему хотелось общественного признания, похвал от начальства, но прежде всего – уверенности в завтрашнем дне. Немногочисленные победы над Монком доставляли ему наслаждение, и Ранкорн наверняка не уставал с удовольствием о них вспоминать.
Сыщики ехали по Куин-Энн-стрит среди домов с неброскими, но изящными фасадами, высокими окнами и внушительными подъездами. Кеб остановился, Ивэн расплатился с возницей, и сыщики направились к черному ходу дома номер десять. Обидно, конечно, пересекать внутренний двор вместо того, чтобы постучать в двери парадного подъезда, но куда обиднее было бы встретить отказ ливрейного лакея с надменно задранным носом и вновь вернуться к задним дверям.