Котантен Кирн знал. Ему дважды приходилось ловить в тех местах контрабандистов. Зарослей колючего кустарника там было даже больше, чем здесь.
— Как я понимаю, они выбрались из грузовиков не сами. Здесь явно не обошлось без чьей-то помощи, верно? — Кирн успел заметить, что засов на задней двери «даймлера» взломан. Он шагнул ближе к грузовику, однако Волленштейн схватил его за рукав. От неожиданности Кирн даже выронил сигарету.
— Не надо, — произнес эсэсовец.
Кирн посмотрел Волленштейну в глаза — и в серый, и в голубой, — после чего стряхнул с себя руку эсэсовца и, ударив по засову правой рукой, левой распахнул дверь.
Вырвавшееся изнутри зловоние моментально заставило его отшатнуться назад.
Кирну потребовалось несколько мгновений, чтобы рассмотреть темное нутро деревянного кузова. Шагнув ближе и зажав одной рукой нос, он заглянул внутрь. Тела. Сосчитать их было невозможно, потому что они были свалены бесформенной грудой в дальнем конце. От тошнотворного запаха моментально заболела голова. Эти евреи были мертвы как минимум сутки, и их трупы успели потемнеть, как то обычно бывает с мертвецами в теплую погоду.
— В чем дело? — обернулся он к Волленштейну, не в силах отвести взгляд от лица еврейского ребенка, — по всей видимости, мальчика, — который смотрел на него затуманенным взором из груды мертвых тел.
— Эти евреи были больны, все шестнадцать, — торопливо пояснил Волленштейн откуда-то из-за спины Кирна. — Именно по этой причине я и отправил их в Кан, чтобы оттуда их поездом переправили на восток.
Ох уж этот таинственный восток, где пачками исчезали евреи!
— Больны? Чем больны? — Кирн наконец сумел оторвать взгляд от лица ребенка и повернулся лицом к эсэсовцу. Впрочем, исходившее из грузовика зловоние по-прежнему давало о себе знать.
— Тифом.
— Тифом? — переспросил Кирн и замер на месте. Он видел тифозных больных в России. В том декабре под Москвой с тифом тогда слегла примерно пятая часть их роты. А все вши, от которых не было никакого спасения. — Вы лечили их от тифа?
— Что ж, можно сказать, что да, — ответил Волленштейн.
— Но…
— Но я был бессилен им помочь. А после этого кто-то их украл.
Кто-то украл евреев. А вот это уже нечто новенькое! Зачем кому-то понадобилось красть евреев?
— Кто-то устроил на дороге засаду, — продолжал Волленштейн, — и украл их.
Это было Кирну понятно и без всяких пояснений. Черные сапоги и серые брюки в придорожной траве рядом с «даймлером» — это мог быть только водитель грузовика. Разумеется, это дело рук маки. Чьих же еще! Помимо немецких солдат, которые обитали здесь, на побережье Нормандии, в своих крепостях и блиндажах в ожидании вторжения вражеских войск, только у местных партизан имелось оружие.