— А что с его вещами? — поинтересовался Волленштейн, пропуская мимо ушей тираду старпома, и поежился. — Он должен был доставить документы. А также журналы.
Пират расхохотался.
— Я едва сумел заставить моих ребят зашить его в мешок и выбросить за борт. На него было страшно смотреть. Весь почернел, что твой негр. Если вы думаете, что после этого кто-то осмелился сунуть нос в его каюту, то вы ошибаетесь. Так что любые бумаги, которые он вез, должны быть там, где он их оставил.
— Я должен всех осмотреть, — произнес Волленштейн.
— Осмотреть?
— Я врач.
— Осмотреть на предмет чего?..
Начал накрапывать дождь — сначала упало несколько крупных капель, но уже через минуту полило по-настоящему. Кирн заметил, как Волленштейн потер ладони и, когда они намокли, на них выступила едва заметная пена.
— Отведите меня к капитану, — распорядился Волленштейн, — я все объясню ему лично.
Старпом наконец кивнул, повернулся и его голова скрылась в люке.
Волленштейн последовал за ним, и, пока проходил мимо, Кирн успел заметить нервный блеск в его глазах. Мысленно ломая голову над тем, что могло испугать офицера СС, Кирн увязался следом.
Чертовы эсэсовцы, ведь они никогда ничего не боятся.
Глава 1
Четверг, 1 июня 1944 года
Война — это самая страшная чума, какая только может поразить человечество. Она разрушает религию, она разрушает государства, она разрушает семьи. Любое другое несчастье не так страшно, как война.
Мартин Лютер
Маленькая темнокожая девочка, которую Бринк пытался спасти, тряслась под тонким одеялом, как будто ветер проникал внутрь даже сквозь земляной пол. Она стонала, шептала, а затем повернула голову, и ее вывернуло наизнанку. В считаные секунды мухи, которые до этого пытались облепить ей рот, улетели, обнаружив для себя более привлекательную кормушку.
Бринк пытался дышать ртом, лишь бы только не вдыхать тошнотворный запах, но удушливый воздух Дакара все равно проникал под жестяную крышу лачуги. Лицо под маской чесалось, а резиновые перчатки словно намертво прилипли к рукам. Он убрал со лба девочки липкие, влажные волосы. Небольшой желтый круг света, отбрасываемый фонариком, — вот и все, что давало возможность наполнить шприц. С висков Бринка градом катился пот. Он пристально посмотрел на руку девочки, прислушиваясь к учащенному, поверхностному дыханию больной.
Сорвав бумажную обертку с пачки марлевых салфеток, он белым прямоугольником вытер с лица ребенка пот, даже сквозь резиновую перчатку ощущая исходящий от ее тела жар. Затем осторожно промокнул впадинку у нее на шее. Девочка попыталась сбросить с себя одеяло, после чего снова закашлялась. Худенькие плечики сотрясались, когда она судорожно пыталась очистить легкие, и каждый такой новый приступ кашля длился дольше и был натужнее и мучительнее, чем предыдущий.