— Пустышка, словом, — прошептала Сельваджа с ноткой презрения.
— Да-да, конечно, — согласился ты, возваращаясь к реальности. — Кстати, все плохо кончилось. Ну, ты же знаешь, как это кончается.
— Да, я знаю.
Вы помолчали немного. Ты лег рядом с ней и, прежде чем обнять, распустил ее еще влажные волосы.
Тебе нравилось чувствовать их прикосновение и гладить их — такие мягкие.
— А этот Томмазо, — спросил ты, — догадывался, что ты его не любишь?
— Хватит, Джонни. Я больше не хочу говорить об этом. Мне это не нравится.
— Прости, — сказал ты, целуя ее в голову и давая понять, что готов сменить тему.
Но тебя переполняло целое море вопросов, оставшихся без ответа. Сколько времени они были вместе? Она страдала? Он изменил или плохо обращался с ней? Она была согласна заниматься любовью с ним с первого же раза? Или он вынудил ее к этому? Если только он силой взял ее, ты, конечно, помчался бы в Геную и забил бы его до смерти. Никто не смеет и пальцем трогать твою сестру.
В этот момент она снова стала рассматривать тебя, как раньше, изучая каждый сантиметр твоих мускулистых рук, а поскольку на тебе были только шорты, то и ног тоже. Потом она легла на тебя сверху и стала изучать твою спину.
— Что ты делаешь? — засмеялся ты в полумраке, чувствуя на себе ее легкое тело.
— Ищу наколки, — сказала она как ни в чем не бывало, будто это было самое обычное занятие на свете.
— У меня их нет. Меня это не привлекает, а кроме того, это больно. — И ты сменил тему. — Расскажи мне о маме. Какая она? Что она за человек на самом деле?
Сельваджа отрицательно покачала головой:
— Обычно она меняет мужчин каждые два месяца, и каждый новый мужик еще более странный, чем предыдущий. Это не так-то легко выносить. В общем, неожиданно появляется тип, которого я впервые в жизни вижу, а она хочет, чтобы я с ним тут же поладила. Однажды я наткнулась на незнакомого мужика, который брился в ванной. Жалкая сцена.
— Я думал, что мама чуточку другая, — перебил ее ты. — А ты уверена, что не перегибаешь?
«Другая» было не самое подходящее слово. На самом деле описанная ею женщина не могла быть твоей матерью, ты не представлял ее такой. В ответ Сельваджа молча достала две печенюшки из пачки, которую вы захватили с собой в палатку.
— Вот увидишь, теперь все изменится, — решил ты немного подбодрить ее.
Она прижалась к тебе, хрустя печеньем, и ты обнял ее.
— Надеюсь, — сказала она. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил ты, хотя в этот момент отдал бы что угодно, лишь бы говорить с ней до самого утра.
В твоих объятиях она затихла, но через некоторое время открыла глаза. Вы молча смотрели друг на друга, и ты нежно гладил ее волосы.