— Вы?
Ромас растерялся от такой неожиданной перемены.
— Мы… Мы только хотели забрать свою тетрадку, учителю она уже не нужна.
— Я принесу.
Дверь перед самым его носом захлопнулась. Когда через несколько минут она снова приоткрылась, щель была еще у́же, в нее просунулась рука, но не с рукописью, а с листком бумаги.
Ромас не успел и рта раскрыть, как дверь захлопнулась. Мальчик поднес к глазам записку. Его тут же обступили друзья. Все уткнулись носами в листок, но понять ничего не могли…
Записка была написана… по-латыни.
Ребята не успели хорошенько обсудить случившееся, как их внимание привлек полный мужчина с обрюзгшим лицом. На нем был пестрый галстук и синяя мятая шляпа. Через плечо висел фотоаппарат, а в руке он держал старый деревянный штатив. Фотограф очень спешил. Это-то и позабавило ребят. Прибежав на площадь, человек ловким движением расставил ножки штатива, укрепил фотоаппарат и принялся зазывать клиентов:
— Эй, почтенные, может, снимочек — прелестный фон и чудесное качество. Воспоминание на всю жизнь, гарантия на сто лет. Снимаю даром!
Гуляющие смеялись, но проходили мимо.
Краснощекая плечистая девушка с кошелкой в руке, по всему видно приехавшая из деревни, остановилась.
Фотограф подскочил к ней, заставил ее неестественно повернуть голову, смотреть прямо, не мигая и не шевелясь, и снова подбежал к аппарату.
— Чудно! Плати деньги, красавица!
— Какие деньги? Ведь говорил — даром!
— Снимаю даром. Карточки за деньги. Иначе и прогореть недолго.
— А как же снимки?
— Завтра, по этому адресу — до десяти утра. — Он сунул в руку девушке карточку, на которой было выведено: «Свободный художник Э. Кла́пас».
— Извините, я столько ждать не могу, — засмеялась девушка. — Мне коров в колхозе доить надо.
И, повернувшись, она спокойно пошла дальше.
— Эй ты, бестолочь деревенская, а кто мне за пленку платить будет? — закричал Клапас, но кто-то крепко взял его за локоть и повернул лицом к себе.
— А, ты, Зе́нонас! — отдуваясь, сказал фотограф. — Я тебя давно жду.
Перед ним стоял худой долговязый человек лет сорока пяти, со странно искривленным левым плечом — оно было заметно ниже правого.
Они о чем-то негромко заговорили. Ребята поняли, что смешной фотограф снимать здесь больше не будет, и пошли дальше, не предполагая, что разговор толстяка с Зенонасом имеет самое прямое отношение к интересующему их делу.
— Ты так опоздал, — хмуро упрекнул фотограф. — Что случилось?
— Ничего, — буркнул Зенонас.
— Ничего? Это хорошо! А я уж не знал, что и подумать. Идем скорее. Ты будешь моим помощником. Перенесем аппарат поближе. Я буду выбирать фон, а ты хорошенько осмотри стену.