— Воспитательница сказала, у кого расчески не будет, наголо постригут.
— Многих постригли? Врет твоя тетя-воспитательница! Наголо они будут стричь! Скажи, мамка купила, да забыла принести. Подумаешь, расческа! Испугалась.
— Я не испугалась.
— Испугалась!
— Не испугалась, не хочу, и все!
— Совсем дитя темное! — радостно поделился с Яшкой Хава и ухватил сестру. — Скажи, испугалась!
— Пусти! — она дернулась.
— Забоялась воспитательницы!
— Пусти! Просто не хочу!
— Вот и врешь!
Девочка вырывалась из железных Хавиных рук, как пойманный зверек, голосок слезно дрожал:
— Я не вру, ну, пусти!
— У, черт, кусается, — расслабил, наконец, хватку Чашников. Девочка метнулась из кухни.
— Чем ее теперь кормить, а?
Помедлив, Юрка прошел в комнату. Ира в своем углу сидела отвернувшись.
— Так ты что, правда, есть хочешь?
Девочка не ответила и, показывая, что разговаривать вообще не собирается, чуть быстрей, чуть лихорадочней, чем требовали того кукольные обстоятельства, принялась рассаживать «папу» и «маму» вокруг игрушечного стола.
— Мы с Яшкой все съели, — сообщил Юрка, — а мамка теперь только после работы принесет.
Яшка, ощущая, должно быть, свою долю вины за съеденное и выпитое, подвинулся к Ире, заглянул через плечо и заискивающе спросил:
— А что это у тебя здесь? Это папка? А что упал? Пьяный?
— Отстань от Ирки! — разозлился вдруг Хава. — Упал, значит, упал. Иришь, ты, правда, обиделась? Хочешь есть?
— Не хочу!
— Ну и зря!
Он потоптался, не зная, что еще сказать. Сестра молчала. Хава взял с серванта растрепанную книгу, полистал. Обложки, первых и последних страниц давно не было, пошли на разные надобности, но текста еще хватало, и когда на улице шел дождь, а по телевизору мура — хоть на стенку со скуки лезь, — Хава иной раз брался перечитывать откуда-нибудь из середины. Это была единственная книга, имевшаяся у родителей — антиалкогольная брошюра. Чашников хмуро ее захлопнул, швырнул обратно, где взял, и снова обратился к сестре:
— Нашла из-за чего расстраиваться — расчески у нее нет. Яшка, у тебя есть расческа?
— Нету и никогда не было, — подхватил Яшка, — а гляди, какие лохмы!
Ира не улыбнулась, сосредоточенно укрепляла на стуле «папу».
— Хочешь, я пойду сейчас и куплю расческу? — спросил Юрка.
— И карандашей нету. Мама обещала, а все забывает.
— Что тебе рисовать не дают?
— Не, мне карандаши дали.
— Ну, так чего? — Юрка сделал паузу, ожидая реплики, и продолжал значительно. — Ира! Ты уже большая девочка. Ты должна понимать… Расческе твоей копейка цена! Это пустяк, понимаешь? Тьфу, ерунда! Я говорю в общем… м-м… Яшка, как я говорю?