А Маша вдруг сказала:
– И вовсе нет!
Шарнирова посмотрела на нее удивленно, а Маша, смущаясь, заговорила быстро-быстро, будто шаманила над ее горем:
– Ему просто нужно было остаться одному, чтобы подумать, понимаете? Он был очень увлечен одной загадкой. Исторической загадкой. Но надеялся, что это сможет ему принести денег, много денег! – Глаза у Шарнировой становились все больше от удивления, но Машу было уже не остановить. – Он так хотел отплатить вам за все хорошее, что вы для него сделали! Ему стыдно было продолжать пользоваться вашей добротой!
– Он так сказал? – тихо спросила Шарнирова.
Маша энергично кивнула:
– Да. Поэтому и пришел просить меня о помощи…
Шарнирова вдруг жалко усмехнулась и отвернулась к стене. Маша замолчала, не зная, что еще сказать, как утешить. И, чтобы не видеть трясущиеся под копеечной хлопковой кофточкой плечи, стала смотреть в окно на постепенно растворяющийся в сумерках сад – в серебряном мерцании уже угасшего, но еще не исчезнувшего окончательно в ночной темени дня даже первоцветы обрели какую-то благородную приглушенность цвета. Пели, перекликаясь, невидимые птицы.
– Спасибо, – услышала она за своей спиной и обернулась с неловкой улыбкой. – А то я уж себе напридумывала всякого. Он же не объяснил ничего. Ушел – и поминай как звали. А про сокровища его я мало что знаю – знаю только, что он деньги у одной моей подруги просил: она на квартиру копила. Я ее уговорила, обещала – сама отдам, если у него не получится. Но он вернул все до копеечки, сказал, что не понадобились.
– Так он… – нерешительно продолжила Маша, – ничего не говорил вам про изразцы?
Шарнирова покачала головой:
– Нет. Но тот человек, он, наверное, тоже ими интересовался…
– Какой человек? – вздрогнула Маша. Шарнирова пожала плечами:
– Да тот, который к Маришке клеился. То есть это она думала, что клеится. На самом деле он про Аркашино дело выведывал. А ее обещал в ресторан сводить – так она как с цепи сорвалась. Болтала без умолку: ты, Леська, не представляешь – он такой, такой! Говорила: я именно такого искала, все заграницы объездила, а он, оказывается – вон оно как, – нашим оказался! Не мальчишка, не старик какой. Спокойный, уверенный в себе, умный и – богатый. Это для нее важнее всего было.
– А как он выглядел? – напряглась Маша.
– Да не знаю, Маришка больше его костюм дорогой описывала, все успокоиться не могла. Господи! Дура-то какая!
Шарнирова опять отвернулась и всхлипнула. Маша поняла, что пора уходить, и встала со стула.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться.
Та, не оборачиваясь, махнула рукой: