— Но можно же идти медленнее… — проворчал Гойтемир Габисов.
И Джабраил понял, что он попал в точку. Угадал желание имама и своим ответом лишил того надежды на легкое преодоление долгого пути.
— Если идти медленнее, как ты ходишь, мы доберемся до места только послезавтра. Терпи. Ты же тоже мужчина.
Имам Габисов терпел еще около часа. Потом выбрал камень рядом с тропой и даже не уселся, а упал на него, всем своим видом показывая, что сил для дальнейшего пути у него нет. Джабраил посмотрел ему в глаза и не увидел там воли, но увидел упрямство. Но не то, с помощью которого мог бы заставить себя идти, а то, с каким хотел бы заставить относиться к себе иначе.
И все же амир Уматгиреев проявил сострадание и объявил общий привал.
— Так быстро? — громко, видимо, специально для имама спросил гранатометчик Икрам Лорсануков. — Амир, я вот еще не только не устал, я еще и не разогрелся как следует. И другие, думаю, так же.
— Пятнадцать минут отдыха. После этого двинемся дальше. — И тихо добавил сидящему на камне имаму: — Не обижайся, уважаемый Гойтемир, но если ты и в следующий раз не вовремя сядешь, мы просто пойдем дальше. Встретим тот отряд, а на обратном пути заберем тебя, если не догонишь. Но лучше было бы, если бы ты догнал. Я вообще не понимаю, зачем ты пошел с нами. Мы вполне могли бы и без тебя сходить и привести тех моджахедов.
— Они знают меня лично. И пойдут только за мной. Если ты меня бросишь, тебя примут за врага и атакуют.
— Это их беда. Я привык убивать тех, кто меня атакует.
— Их больше. Они имеют большой боевой опыт.
— Тем больший позор им будет, и тем больше славы достанется мне. Но лучше бы ты все-таки сумел найти в себе силы и дошел. Мы и так из-за тебя двигаемся неприлично медленно. Мои моджахеды не привыкли так ползать.
Имам только вздохнул…
* * *
Когда война кончилась, когда пришла новая, уже российская власть, когда не стало уже Иорданца, Джабраил Уматгиреев тоже сложил оружие. Грозный начали бурно восстанавливать. Денег в это вкладывалось много. Наверное, и квартиру свою пусть не восстановить, но сменить на новую Уматгиреев смог бы. Он даже обращался в соответствующие инстанции. Но вопрос всегда сводился к одному. Когда Джабраил сдался властям, ему не смогли приписать никаких преступлений, хотя продержали две недели в камере с другими сложившими оружие. Хоть следователи и знали, что ничего не смогут ему предъявить, но не отпускали. И каждый день вызывали, но не на допрос. Ему в очередной раз предлагали вступить в ряды «кадыровцев». Нужен был авторитет бывшего известного боксера. И он каждый раз отказывался, потому что там, в горах и лесах, еще оставались те, кто не сложил оружие, и среди них было много его учеников, выпускников военно-религиозного учебного центра «Кавказ». Против них воюют «кадыровцы». Так неужели и Уматгиреев пойдет с ними убивать своих бывших учеников? Он учил их чести и мужеству. И старался собственным поведением подать пример. И хорошо их учил. А теперь покажет им, что он их предал? Нет. Это было выше сил и совести Джабраила. И он в очередной раз отказывался. Закончилось все тем, что его все-таки отпустили. Но и позже, когда он стал обивать пороги разных инстанций, добиваясь новой квартиры взамен разрушенной, ему припоминали эти многочисленные отказы. И, устав от этой беготни, он махнул на все рукой и уехал в родной райцентр. Мать тогда очень болела, жена с детьми звала. В поселке после двух войн не было своей школы бокса. Когда-то имелась, но в промежуток между двумя войнами перестала существовать. И Джабраил устроился работать учителем физкультуры в простую общеобразовательную школу. Надеялся начать возрождать поселковую школу бокса. Пусть сначала хотя бы в школьном спортзале. Но у него не было денег на то, чтобы купить перчатки, мешки, груши и все необходимое для тренировок. Обещали помощь местные власти, но предупредили, что не сразу. У власти были и более важные статьи расходования бюджетных средств. После войны, как всегда, требовалось многое восстановить и построить. Уматгиреев согласился ждать и вел пока простые уроки физкультуры. И сам себя поддерживал в спортивной форме. Каждое утро бегал кросс. Это его и подвело тогда…