— Здесь жили. После второй войны в Азербайджан ушли. А в Москву я два раза ездил. Из Баку летел. Жена у меня в Москве работает. Навещал. По детям скучаю. Они мне Москву показывали.
— Кто у вас командир?
— Аббас был. Его на границе сразу убили. Первой очередью из пулемета.
— А кто вместо него стал?
Бандит помялся, потом пожал плечами, якобы в сомнении и в недоумении.
— Нос чешется? — откровенно спросил подполковник Тарамов.
— Имран себя объявил… — поторопился бандит с ответом.
— Где он?
— С имамом сидит.
— Как давно знаешь имама?
— Года два. Последние полгода он уже здесь был. Раньше нас вернулся.
— Где он должен был вас встретить?
— Спросите Имрана. Он с имамом договаривался. Я так понял, что здесь, на дороге.
— А Уматгиреев?
— Он с имамом пришел. Он нам базу подготовил. Чтобы жили зимой. Так имам сказал.
— А сдаваться когда? — спросил Хумид Цокович. — Или сначала побаловаться хотели? Еще пару сел сжечь?
Пленник растерялся и не знал, что ответить. Похоже, подполковник полиции был прав и он в самом деле больше двух классов не окончил, потому что не блистал умственными способностями и так легко все выложил, забыв, что говорил немногим ранее.
— Присмотреться надо было, условия обговорить… — выдавил все-таки из себя боевик. — Без договоренности как сдаваться! А в селе нас сами атаковали. Местные…
— С охотничьими кремневыми ружьями, что от прадедов достались. Почему-то людей Уматгиреева они не атаковали. Хотя тех всего четверо было.
— Я не знаю. Мы только к селу подходили, в нас начали стрелять. Мы только защищались.
— Хорошо же ты присмотрелся. На пожизненный срок себе заработал, — заметил Калужный. — Иди садись и подумай хорошенько, что еще можешь сказать, чтобы хоть минимальное снисхождение получить. Детей у тебя много. Плохо им без отца будет…
Носатый понурился.
— Габис, давай второго…
Второй подошел сам. Этот держался самоуверенно и озлобленно и смотрел при этом даже чуть насмешливо. Не выказывал ни страха, ни подавленности.
— Сержант, обыщи Имрана.
Обыску Имран не противился и знания русского языка не отрицал.
— Ты, Имран, знаешь российские законы?
— Не изучал. Руки не доходили. Пусть юристы изучают, а я простой бульдозерист. Мне это в жизни ни к чему.
— Может, и это когда-то сгодится. Я коротко объясню, к чему веду разговор. Есть у нас такая особая статья, как точно называется, я не помню, но что-то типа «сделки со следствием». Тому, кто добровольно и чистосердечно идет на сделку со следствием, во всем признается, скашивается чуть ли не половина срока.
— Может быть, и так… — вяло пожал плечами бандит. — Меня это мало волнует и на снисхождения я не рассчитываю. Более того, я отлично помню старую поговорку: «Чистосердечное признание облегчает участь, но удлиняет срок». Что можете мне приписать, докажите, я, может быть, соглашусь, может, и не соглашусь. Приписывайте…