Он на секунду остановился, размышляя вслух:
— Десятый век? Это какой-нибудь князь Игорь, затем его мстительная супруга Ольга, ее воинственный сын Святослав, потом в 988 году — принятие христианства князем Владимиром Красное Солнышко… Ну, что там дальше? По-моему, смута какая-то в начале одиннадцатого века, а потом, кажется, расцвет Руси при Ярославе Мудром…
— Ты все-таки — ходячая энциклопедия, — восхитилась я. — И…
Андрей резко оборвал меня, схватив за руку, и прислушался.
— Мне послышался какой-то звук, — объяснил он.
Мы застыли. Тишина сначала оглушила нас, потом от напряжения, наверно, начали мерещиться какие-то звуки. Мы обнаружили, что находимся опять в широком коридоре, и здесь он разветвляется на два абсолютно равнозначные по размеру пути.
— Что будем делать? — спросил Андрей.
— Слушай, давай разделимся, — предложила я, а сама поежилась от своей храбрости.
— А ты в порядке? Ты уверена?
— Да, потом я надеюсь, скелеты здесь больше не разгуливают по коридорам, — хорохорилась я.
— Я не стал бы особо на это рассчитывать, — улыбнулся мой спутник. — Но идея неплохая. Только мне надо связаться с Игорем.
Он вызвал Ветрова по рации. Меня это задело. Что он, в самом деле, телохранителя что ли ко мне приставил, этот мой бывший?
— Игорь, вы где? — поинтересовался мой «бодигард».
— Мы, очевидно, идем вам навстречу, — откликнулся Ветров. — Мы нашли вход в подземелье, где лежала записка Николая. Здесь по стенам его отметки мелом…
— Значит, он где-то близко! — вскричала я.
— Надеюсь, что да, — согласился со мной Игорь. — Мы зовем его, но пока отклика не было.
— Видимо, это мы ваши голоса слышали только что, — предположил Андрей. — Да, Игорь, у нас тут такая ситуация…
И он начал говорить, что перед нами две дороги, что мы решили разделиться. Но я уже их не слушала. Зажав в руках мелок и фонарик, я выбрала правую тропу и помахала Андрею. Мне показалось, он кивнул, и я подумала, что он меня отпускает.
Коридор долгое время оставался довольно широким, а в стенах его стали то тут, то там встречаться полукруглые углубления, наподобие альковов. Я давно заметила нарисованные мелом стрелки, вероятно, оставленные Колей, и поэтому подробно изучала каждое углубление, каждую выщербленную ложбинку этого каменного мешка.
Неожиданно впереди что-то вспыхнуло, будто молния беззвучно сверкнула перед моим взором. Я зажмурилась, а когда отважилась открыть глаза, даже рассмеялась. Передо мной с потолка струился яркий солнечный луч. Наверное, в скальной породе образовалась брешь, которая и позволила солнышку послать своего шаловливого лазутчика даже в потайной каменный коридор. Глазам моим, уже привыкшим к темноте и тусклому свету фонарика, луч солнца казался необычайно ярким, каким-то, с одной стороны, ослепительно белым, и в то же время, переливающимся всеми цветами радуги, подобно тому, как искрится свежий снег в морозный солнечный день. Луч нарисовал на пыльном каменном полу светлый знак, словно стрелку, указывавшую мне следовать дальше. Я восхитилась тому, как природа ухитрилась проделать в скале дыру в форме настоящей, четко очерченной стрелы, и солнце, видимо, в этот час как раз заполнило своим светом эту брешь. Я полюбопытствовала, который шел час. Было ровно три часа дня. Такая точность времени навела меня на мысль, что эта стрелка могла быть рукотворной и служить для каких-то целей, вроде солнечных часов.