. Что-то о девочках. «Речь том, что случилось с теми девочками», — сказал он.
— С какими девочками?
— Думаю, это связано с «Красным фениксом». Ты знаешь, что у двоих погибших там людей пропали дочери?
До Мауры донеслись чьи-то голоса и хлопанье автомобильных дверей. Она поглядела в проулок и увидела свет приближающихся фонариков. Криминалисты.
— Теперь уж я точно прочитаю документы, которые привез Тань.
— Зачем он это сделал? Я удивилась, что он сбросил это на тебя.
— Он ждет беспристрастного суждения. Мне кажется, он не верит, что повар покончил жизнь самоубийством.
— И что ты думаешь?
— Мне было некогда заниматься документами. На этой неделе у меня гостит Крыс, я провожу много времени с ним. — Маура повернулась, собираясь уходить. — Утром я сразу же приступлю к вскрытиям. Так что приходи, если хочешь.
— Ты будешь проводить оба?
Этот вопрос показался Мауре странным, и она снова обернулась к подруге.
— Поверь, говорить нет необходимости. Я прекрасно знаю обо всех пересудах. Я вижу все это, когда какой-нибудь полицейский смотрит на меня или отказывается на меня смотреть. Они считают меня врагом.
— Это пройдет, Маура. Просто понадобится время.
«До тех пор, пока я не дам показания против очередного копа», — подумала Маура.
— Мне не хочется вести себя некорректно, — произнесла она вслух. — Я попрошу доктора Бристола провести вскрытие Ингерсолла.
Она поднырнула под ленту полицейского оцепления и двинулась прочь, мимо команды криминалистов. Только удалившись на квартал от проулка, она почувствовала, как уходит напряжение. «Это пройдет, Маура», — сказала Джейн. Неужели? У полицейских хорошая память. Они держат в голове подробности дел десятилетней давности, не забывают обид и помнят всех, кто был за или против них. Я навсегда буду причислена ко второй категории, решила Маура. Даже через двадцать лет они не забудут, что однажды я помогла засадить полицейского.
Когда она снова оказалась у дома Ингерсолла, там появилось еще больше служебных машин. Маура остановилась, ослепленная светом проблесковых маячков и почти карнавальной неразберихой. Внезапно болтовню полицейских раций прорезали женские рыдания.
— Дайте мне увидеть его! Мне нужно увидеть отца!
— Мэм, прошу вас. Внутрь вам заходить нельзя, — сказал патрульный, преграждая ей дорогу. — Как только появится возможность, к вам выйдут, с вами поговорят.
— Но это же мой папа. Я имею право знать, что с ним случилось.
— Отец Брофи! — крикнул полицейский. — Не могли бы вы помочь этой даме?
Высокий мужчина с клерикальным воротничком спокойно пробрался сквозь толпу. Даниэла Брофи, священника, прикрепленного к Бостонскому полицейскому управлению, часто вызывали в места, где произошла трагедия, так что Мауру не удивило его присутствие, но все же она была поражена этой встрече. С тоской во взгляде Маура следила за тем, как Даниэл уводил дочь Ингерсолла прочь от ленты оцепления. Не похудел ли он? Кажется, его лицо стало более обеспокоенным, а волосы еще больше поседели. «Скучаешь ли ты без меня так же сильно, как я без тебя?» — подумала Маура.