Сложив деньги в мешочек, Александр Степанович спрятал его в сено, на самое дно саней. Уже смеркалось, когда он выехал из города. Дорога до Спас-Подмошья шла большаком, между старых берез. Но Александр Степанович не поехал большаком: он боялся встретиться с каким-нибудь худым человеком. И еще он подумал: если кто-нибудь видел, как он получал деньги, то лучше уж ехать проселком, чтобы запутать свои следы.
Александр Степанович лежал на сене, чувствуя всем телом тугой мешок под собой, и мечтал, как теперь пойдет его жизнь. Но сколько он ни думал, так и не мог представить себе, что будет делать с деньгами. Дом у него был; правда, колхоз построил дом не для него, а для Маши, пока он бродил по свету в поисках счастья, но все же он отец ее и, значит, хозяин дома. Корову они имели. Вот разве гусей купить еще? Но много ли на это уйдет денег? Хорошо бы, конечно, коня своего иметь, да нельзя… Раз в колхозе живет человек, то коней можно иметь только общественных. Вот надо было поехать в город — и дали коня. Это даже лучше: приехал, отвел в конюшню, а уж убирать коня будут другие, а ты прямо в теплую избу, на печь…
Так в размышлении о деньгах, которые свалились ему на голову нежданно-негаданно, Александр Степанович въехал в бор; до дому оставалось теперь не больше семи километров, бор уже считался в Спас-Подмошье «своим» лесом.
И, вспомнив, как он приезжал в бор с женой за дровами, Александр Степанович подумал:
«Вот ведь жизнь как неладно устроена!.. Татьяна из-за пятерки погибла, а я вот не знаю, куда сто тысяч девать… Зря я Татьяну тогда поругал шибко, в страх ее вогнал… Теперь бы вот как зажили!.. Никита Семеныч кошелек нашел, на пятерку нашу позарился, а мне теперь всю жизнь казниться… Отдам-ка деньги Маше. Пусть хоть она поживет в свое удовольствие, раз уж матери не пришлось… И на меня не будет в обиде, а то все нет-нет да и глянет искосу: виновным меня считает, что с матерью так получилось нехорошо… Отдам! — решительно подумал Александр Степанович и сразу повеселел, представив себе, как обрадуется Маша. — Не будет тогда из сил выбиваться в поле… Замуж выйдет…»
Вдруг лошадь всхрапнула и бросилась с дороги в кусты. Сани накренились, и Александр Степанович вывалился в снег, выпустив вожжи из рук.
«Стало быть, и мешок вывалился…» — решил он. Александр Степанович долго ползал по снегу, ощупывая голыми руками каждый клочок сена, выпавшего из саней, выступы корней, какие-то бугорки. Мешка не было.
«В санях остался, — подумал он, — тяжелый, под самым низом… Надо догонять коня!» Было уже темно, пошел снег, след саней закрыло, и Александр Степанович скоро потерял его в кустах.