Обучение языку жестов заняло всего несколько недель. Все свое время я посвящала практике. В первую школу я записалась добровольцем, что оказалось достаточно просто. Добровольцам надо заполнять меньше бумаг. А документы осложняли мою жизнь, поскольку сейчас я выглядела той же девятнадцатилетней девушкой, что и в Калифорнии. И в Вашингтоне, и в Техасе.
На каждой работе меня обожали. Я подходила к ней с радостью, дружелюбием и явной симпатией к детям. И каким-то чудом дети отвечали мне взаимностью! В вестибюле техасской школы, пока я стояла у конторки, ко мне подошла маленькая девочка и обхватила за ногу. Девочку звали Мэделайн, и мы сразу же подружились, стоило ей взглянуть мне в глаза и улыбнуться. Этих детей было так легко любить. Многих из них просто не замечали, и я недоумевала, почему люди не видят, как прекрасен каждый ребенок?
Я пришла к выводу, что мы ценим индивидуальность, но лишь до определенного предела. Когда то, что выделяет одного человека из массы, находится за пределами нашего понимания или приносит боль, мы, чтобы сохранить собственное душевное равновесие, перестаем замечать их странности, а заодно и самого человека. И к чему это приводит?
Взять, к примеру, меня. Нельзя приписать к моим достижениям дружбу с Миакой или Элизабет. Она далась мне без всяких проблем. Настоящим испытанием характера станет, если я сумею полюбить Эйслинг. Конечно, было бы намного проще, если бы та позволила хоть немного сблизиться с ней.
Несколько лет я помогала добровольцем в разных школах, где становилась практически незаменимой. Мое терпение намного превышало возможности обычного человека и никогда не заканчивалось. Позже я поблагодарила Океан за этот дар. Учителя полагались на меня, а дети легко подпускали к себе. Но со временем я всегда изобретала причину для переезда. Я говорила, что отец переезжает за границу или кто-то из родственников серьезно болен – любой повод, чтобы дать понять, что меня связывают обязательства, во мне нуждаются.
Мне всегда устраивали прощальную вечеринку с тортом. Торты мне нравились. Конечно, с парижскими сладостями они не могли сравниться, но все же.
Уезжать было тяжело. Еще никогда я не чувствовала себя такой нужной. Да, я регулярно спасала мир от превращения в пустыню, но только в последние годы стала ощущать себя по-настоящему полезной.
К сестрам я испытывала бесконечную благодарность. Миака и Элизабет с неудержимым энтузиазмом поддерживали все мои начинания. Перед поступлением на первую работу я здорово трусила. Меня пугала возможность, что я причиню вред окружающим. И я не знала, смогу ли выдержать разлуку с сестрами. Но они ободряли меня и настаивали, что стоит попытаться. В результате эти годы подарили мне глубочайшее внутреннее удовлетворение.