— Всего хватает, — туманно ответил Эрнест. — Хуже, что время теперь недоброе. Прокорма нет, после зимовки хищники злые да голодные ходят. Боишься?
— Не боюсь, — спокойно ответил Игнат. — Встречался уже.
Эрнест промолчал, но с уважением поглядел на юношу.
День клонился к закату. Солнце перевалило через наивысшую точку и, багровея, покатилось на запад, пока не застряло в сосновых ветках. Там его и накрыло облачной подушкой, и свет померк. Но это успокоило Игната: красные отблески закатного солнца, разлитые по оставленным Эрнестом следам, напоминали ему о собственной, пролитой в Солоньском лесу, крови. Следом за этим пришла память о Марьяне, и сердце кольнуло виной. Ведь вытащила она его, раненого, из дремучего леса, подлатала, отпоила отварами. Обнимала доверчиво и сладко, шепча на ухо нежные признанья. Где теперь его берегиня? Унеслась на родину, к звенящей весне, к новорожденному солнцу. Его же путь — во тьму и холод, и мертвое потянулось к мертвому, а измученная душа запросила покоя. За этим и шел Игнат. И близким казался конец его пути.
— Стой, — сказал Эрнест и остановился сам. — Привал делать будем.
— Где же твои ворота? — спросил Игнат, оглядываясь.
Но окружал его все тот же угрюмый пейзаж: сосны и кедры высились неприступным частоколом, безликие, молчаливые, неживые.
— Не дойдем до них засветло, — ответил Эрнест, который уже отстегнул лыжи и принялся скидывать рюкзак и чехол с палаткой. — Переночуем да с утра и двинем. Немного осталось.
— А у ворот нельзя переночевать? — спросил Игнат.
Эрнест хмыкнул и качнул головой.
— Отчего же. Да только не понравится тебе тамошняя ночевка. Лучше уж один раз в спокойном месте обождать, нервы свои поберечь. Да сам увидишь.
Игнат перечить не стал, а принялся собирать алюминиевые дуги, предназначенные для крепления палатки. Зафиксировав концы дуг завязками и натянув тент, Игнат побрел собирать подходящие бревна для костра. Тем временем на лес упала и стала уплотняться тьма и принесла с собой холод и тишину. В последний раз отбарабанил отходную ко сну дятел, затем где-то далеко-далеко раздался заунывный плач, переходящий в тоскливый вой и оборвавшийся всхлипом на высокой ноте.
"Волки?" — подумал Игнат и в груди сейчас же похолодело.
Спешно подобрав поленья, он вернулся в лагерь, где Эрнест окончательно разбил и закрепил палатку, а теперь прихлебывал что-то из алюминиевой фляги.
— На вот, согрейся.
Он протянул флягу Игнату, и в свете занявшегося костра показалось, что голова Эрнеста тоже осветилась огненным сполохом.
— Где взял? — насупился Игнат.