С голодным ревом огонь лизнул вставшую на пути преграду, и заскулил обидно, заметался в черной плавящейся глотке тоннеля. А Игнат привалился к стене плечом и засмеялся — победно и радостно. Но тут же захлебнулся, закашлялся. И кашлял долго, надрывно, сгибаясь пополам, сплевывая под ноги желчь и пропитанную химикатами розоватую слюну.
"Кровь", — подумал Игнат, и прижал к груди руки, пытаясь справиться с мучительными спазмами.
Голова была наполнена багровым туманом. Ноги гудели. Сердце колотилось в груди, как испуганная птичка (птица со Званкиным лицом). А огонь ревел и бесновался в воздуховоде, и раскалившаяся докрасна решетка вибрировала под напором стихии.
Пора уходить и отсюда.
Игнат стащил тулуп. Путаясь в рукавах, все-таки сумел просунуть в них ослабевшие руки. Ружье перекинул на другое плечо. Нашарил в кармане фонарик — белый луч проредил окруживший Игната кровавый сумрак, будто путеводная нить.
Опираясь о стену, парень побрел прочь, машинально выхватывая из памяти зацепки — вот сваленные грудой клетки, вот обрушенная балка, вот комната с разломанным телефоном. Как давно проходил он здесь? Ведь только сегодня, а казалось — много дней назад. И теперь возвращается один: в кармане — эликсир жизни, а на руках — чужая кровь.
Игнат преодолел лишь половину пути, как сзади что-то громыхнуло, будто взорвались бочки с горючим.
"Это вылетела решетка воздуховода", — понял Игнат, но вместо того, чтобы прибавить шаг, почему-то остановился.
Низкий гул наполнил коридоры и начал расти и шириться. От него завибрировали стены, и Игнат ухватился рукой за притолоку двери. Показалось — пол под ногами закачался, начал трескаться и осыпаться, и в образовавшемся разломе медно блеснул панцирь чего-то исполинского, живого, чего никогда не видел мир, а увидел только он, Игнат. Подземное чудовище, вкусившее человеческой крови. Бог тайны и смерти, чей образ необдуманно использовали ученые военного комплекса "Форсса".
Игнат до крови прикусил губу, зажмурился. Открыл глаза — видение пропало. Зато вместо него воздух разорвал густой и пронзительный вой сирены.
Закрыв ладонями уши, Игнат собрал последние силы и бросился вперед — отчаянный рывок загнанного зверя. Он был уверен, что пожар теперь перекинулся и сюда, на верхний ярус, и катится по пятам, как гигантская огненная волна.
Древнее божество проснулось и требовало насыщения. И одной жертвы было явно недостаточно.
Фонарик светил совсем тускло — видимо, садилась батарейка. Но где-то за спиной на потолке Игнат видел оранжевые отблески огня, и это придавало ему сил. Ног он уже не чувствовал — они несли его сами, и бегом выдуло все мысли, оставив только одну: спастись, выжить.