— Вот как, значит, — медленно сказал Игнат и поглядел на Прохора Власовича лихорадочно блестящим взглядом. — Оружие, значит. Код смерти, значит. Создали — и выпустили в мир. Не поэтому ли чистильщики до нашей Солони дошли и обратно повернули? — Игнат издал нервный смешок, вцепился побелевшими пальцами в сиденье. — Решили в полевых условиях продолжить, да оградили экспериментальную площадку буреломом. Так ведь страдают невинные люди! — он сжал кулаки. — Не королевство Эгерское! А наши, Опольские! Проклятьем стала навь для этих земель!
— Все ты, соколик, правильно говоришь! Потому и прошу: от находки своей избавься, — Прохор Власович наклонился вперед и сжал ладонь Игната — и парень почувствовал, будто слова старика материализовались и тысячью игл впились в его кожу. Голова сейчас же пошла кругом, уши заложило, и сквозь слабость донеслись слова старика. — Не дай бог, попадет в дурные руки. Погибель принесет. Не зря ведь навь за мертвой водой охотится.
Игнат нашел в себе силы отдернуть руку, недовольно потер запястье, и наваждение тотчас схлынуло, слух вернулся, и вернулась реальность происходящего.
— Если мертвая вода так много значит для нави — почему не пошли за ней сами?
— Этого я не знаю, — Прохор Власович отодвинулся, будто ничего и не случилось. — Возможно, придумали люди какой-то защитный барьер, чтобы отгородить базу от посягательства нави. Наружу-то они выбрались, а вот вернуться не смогли. Поняли люди, что за силу выпустили в мир, и попытались свои ошибки исправить. Сейчас навь что? Недобитки. Те и остались, что в непролазных лесах свои гнезда спрятали, да промышляют в совсем уж глухих деревушках, вроде вашей Солони. А попади к ним в руки формула смерти? Для них она — священна. Познав ее — познают они суть бытия. И не только создадут легионы себе подобных, а наводнят мир кровью и смертью.
"Вызванные из небытия — в небытие ввергнут род людской", — вспомнил Игнат.
Его ноша вдруг показалась отвратительной, будто не запаянную колбу с эликсиром прятал он за пазухой, а раздавленного жука. Кто-то хихикнул над ухом — сухо, словно щелкнули костяные, истлевшие челюсти.
— Не знаю, верить тебе или нет, — устало произнес парень и снова вытер лоб, смахивая испарину. — Горазд ты байки баять да грезы наводить. Только если все так, как ты рассказываешь — откуда сам знаешь?
Прохор Власович лукаво блеснул зеленью кошачьих глаз.
— А ты, соколик мой, учись быль от небыли отделять. Да и потом — кому же знать, как не тому, кто все воочию видел? Мне, соколик, не шестьдесят и не восемьдесят лет. Мне, если хочешь знать, давно за сотенку перевалило, — он усмехнулся, вновь блеснул белизною зубов. — Может, я, соколик, тоже ученый? Или тоже эксперимент? Ты подумай, соколик. Подумай, не такой уж ты простак. Ведь если навь — это концентрированная сила, то где-то должен быть и концентрированный разум? — старик постучал себя пальцем по лбу. — Одного без другого не бывает, соколик. Как смерти не бывает без рождения.