(…всего за два месяца до пришествия нави…)
Он снова сглотнул появившийся в горле ком, дважды вытер слезящиеся глаза (от махорочного дыма — хотелось верить Игнату).
Еще в помещении стоял крепкий дубовый стол с неубранной полупустой бутылкой ("…поминали бабушку", — подумалось юноше), старинный платяной шкаф, вот, пожалуй, и все.
Небогатое приданое для любимого внука.
Страх, когтями хищника схвативший Игната за горло возле самого порога, теперь отступил. Вместо него появилась щемящая грусть. Глаза снова защипало.
Игнат поставил чемодан на пол и буркнул, не поднимая головы:
— Да вы идите, дядя Касьян. Я уж сам дальше…
— Ты хоть дров набери, — посоветовал Касьян. — Какое-никакое тепло будет, да и свет.
— Наберу, — не стал спорить парень. — Только сначала еще одно дело сделать надо.
— Какое такое дело?
Игнат еще ниже опустил голову, и почувствовал, как веки набрякли горячей влагой, но не делал больше попытки утереться рукавом. Он хлюпнул носом, проглотив первую обжигающую слезу, и произнес:
— Я бы хотел попрощаться с бабушкой… Дядя Касьян, вы ведь знаете, где она похоронена?
Кладбище лежало в стороне от деревни.
Из-за темных сосновых стволов взирали кресты, такие же черные, безликие — совсем старые, но еще не истлевшие в труху. Изгородей не было, и Игнату приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить на чью-нибудь осевшую могилу.
— Стой, — тем временем сказал Касьян. — Прошли, кажись.
Он развернулся и забрал чуть левее, мимо обломанного можжевельника. Игнат двинулся следом, и высохшая, будто рука скелета, узловатая ветка кустарника зацепилась за рукав Игнатовой парки.
"Игнаш-шш…" — выдохнул пробежавший по кронам ветер.
Парень вздрогнул, высвободился из цепкого захвата можжевельника и поспешил за Касьяном. Щемящее беспокойство, зародившееся еще на перроне, вернулось снова.
— Дядя Касьян, — Игнат окликнул впереди идущего мужчину. — А она… тоже здесь похоронена?
Ему показалось, что широкие плечи Касьяна вздрогнули.
— Здесь, — эхом отозвался он, и добавил, почему-то понизив голос:
— То, что осталось…
Спину Игната снова будто опалило жаром.
(..то, что осталось лежать на остывшей земле после того, как навь покинула деревню…)
— Пришли.
Касьян остановился так резко, что Игнат едва не влетел в его пахнущий соляркой и прелой овчиной тулуп. Мужчина посторонился, пропуская парня вперед. Но тот не смог сделать и шага.
Вдруг навалилась такая тяжесть, словно весь небесный свод обрушился на его плечи. Игнат даже почувствовал, как подломились его колени. Под локоть предупредительно нырнула шершавая ладонь Касьяна.