.
Отсутствие инженерных познаний не позволило Циолковскому разобраться в этом вопросе так же быстро, как это сделал Н. Е. Жуковский, который был не только одним из самых передовых русских ученых, но и выдающимся инженером. Поэтому Циолковский возвращался в Калугу в весьма угнетенном состоянии духа.
После начала первой империалистической войны о Циолковском и его работах забыли окончательно.
Но Константин Эдуардович неутомимо продолжал писать одну за другой новые исследовательские и научно-популярные работы о дирижаблях и реактивных летательных аппаратах, а также произведения философского характера, хотя и не знал, где и когда ему удастся их напечатать.
О претворении своих идей в жизнь ученый уже почти не мечтал. Общественный строй императорской России отучил изобретателя от надежды на осуществление его проектов. Печатать работы удавалось все реже, так как это приходилось делать главным образом за свой счет.
Семья росла — росли и издержки. Скудного учительского заработка при самой строгой экономии давно уже нехватало.
Война сделала публикацию трудов Циолковского почти невозможной. Бумаги нельзя было достать; типографии или не желали принимать заказов, или устанавливали спекулятивные цены, неприемлемые для него.
За два года, 1916 и 1917, предшествовавшие Октябрю, Циолковскому не удалось напечатать ни одной статьи в журналах. Он выпустил лишь одну брошюру в восемь страниц. Она проникнута философией глубочайшего пессимизма и носит характерное заглавие: «Горе и гений». Может быть, правильнее было бы озаглавить ее «Горе гению», ибо действительно горе было гению в царской России.
«Только установление нового строя в общественной жизни человечества, — писал Циолковский, — уничтожит горе. и даст возможность человеческому гению беспрепятственно развернуть во всей широте свою работу». Эволюционный процесс образования этого строя является, утверждал Циолковский, делом длинного ряда поколений.
Но старый ученый ошибся, полагая, что тьма еще долго будет тяготеть над его страной.
Рассвет наступил.
С первых же лет существования советской власти для творческой деятельности Циолковского открылись новые горизонты.
Смелые идеи цельнометаллического дирижабля и реактивных летательных аппаратов, пугавшие своей якобы фантастичностью дореволюционных чиновников от науки, советских людей не испугали. Отношение их к научной фантастике оказалось в корне иным. Его сформулировал В. И. Ленин:
«Напрасно думают, что она (фантазия. — Б. В.) нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии). Фантазия — есть качество величайшей ценности...»