У некоторых народов есть мужское обрезание, сказала я, но при этом удаляют лишь кусочек кожи.
Таши обрадовалась, что таких обрядов нет ни в Европе, ни в Америке, сказала Оливия, тем ценнее для нее обычай ее народа.
Я понимаю, сказала я.
Они с Адамом серьезно поссорились. Не так, как раньше, когда он дразнил ее, или бегал за ней по всей деревне, или вплетал ей в волосы веточки и листочки. Он так рассердился, что был готов ее ударить.
Хорошо, что не ударил, сказала я, Таши бы надела ему на голову свой ткацкий станок.
Я буду рада вернуться домой, сказала Оливия. Не только Адам скучает по Таши.
Перед тем как пойти спать, она поцеловала меня и своего отца. Позже зашел Адам и тоже поцеловал нас перед сном.
Мама Нетти, спросил он меня, присев на край кровати, как понять, любишь ты человека или нет.
Иногда это трудно понять, сказала я.
Он очень красивый юноша, Сили. Высокий, широкоплечий, с приятным глубоким голосом. Писала ли я тебе, что он сочиняет стихи? И любит петь? Ты можешь гордиться своим сыном.
Твоя любящая сестра Нетти.
P. S. Твой брат Самуил тоже шлет тебе свою любовь.
Дорогая Сили,
Когда мы вернулись домой, деревенские встретили нас с радостью. Но когда мы сообщили, что наше обращение за помощью в церковь и миссионерское общество не возымело успеха, все были очень разочарованы. Отерев с лиц пот, а заодно и улыбки, люди понуро разбрелись по своим баракам, а мы пошли в свой домик, где у нас и церковь, и школа, и начали распаковывать вещи.
Дети — хотя я, наверное, не должна называть их детьми, поскольку они уже взрослые,>- сразу же пошли искать Таши. Через час они вернулись, очень расстроенные. Таши нигде не было. Им сказали, что мать Таши Кэтрин занята на посадках на отдаленной плантации, а Таши никто не видел с самого утра.
Оливия очень огорчилась. Адам делал вид, что он спокоен, но я заметила, что он в рассеянности грыз себе ногти.
Спустя два дня нам стало ясно, что Таши прячется от нас. Ее друзья сказали нам, что, пока нас не было, Таши совершила оба обряда, скарификации[4] и женской инициации. При этом известии Адам переменился в лице, Оливия тоже была поражена, и ей захотелось скорей найти ее.
Мы увидели Таши только в следующее воскресенье. Она очень похудела, глаза потеряли блеск, жизнь как будто ушла из нее. Лицо ее опухло от полудюжины маленьких аккуратных надрезов на щеках. Она протянула руку Адаму, но он не взял ее, взглянул на шрамы, развернулся и вышел.
Оливия обнялась с ней, но это было грустное объятие, так не похожее на их обычные шумные встречи.
Таши стыдится рубцов на лице и едва поднимает голову. Шрамы, по-видимому, еще доставляют ей боль, поскольку вид у них воспаленный.