Ах, она говорит, он такой маленький. Он такой хорошенький. Попка у него прелесть. Она настолько привыкла мне все рассказывать, што остановиться не может, и с каждой секундой вид у нее становится все более влюбленный. Когда она про его стройные быстрые ножки закончила да перешла к его медово-каштановым кудрям, мне совсем тошно стало.
Хватит, говорю. Прекрати, Шик, ты меня просто убиваешь.
Она на полуслове остановилась. Личико скривилось, и из глаз слезы покатились. О Господи, говорит, Сили, извини. Мне до смерти хотелось рассказать кому-нибудь. А кому же и рассказывать, как не тебе.
Да, говорю я, если бы слова были пулями, я бы уже была труп.
Она уткнула лицо в ладони и заплакала. Сили, говорит она сквозь решетку пальцев, я же все равно тебя люблю.
Я сижу и просто смотрю на нее. Суп мой с пельменями ледышкой в желудке.
Ну што ты так расстроилась? спросила она меня, когда мы домой вернулись. Из-за Грейди ты же никогда не переживала. А он мне мужем был.
При Грейди у тебя глаза так не блестели, думаю я. Но не говорю. Я уже так далеко, что слов у меня нет.
И то правда, говорит она, Грейди такой занудный, Господи Иисусе. Одного разговору, что про баб да про анашу, вот и весь Грейди. Но все-таки.
Я молчу.
Она шутить пробует. Уж как я обрадовалась, когда он за Марией Агнессой приударил, говарит, А в постели он каков. Не знаю, кто ему инструкции давал, наверное, продавец мебели.
Я ничего не говорю. Тишина, холод, пустота. Вся тройка тут.
Ты заметила, когда они оба в Панаму уезжали, я ни слезинки не уронила? А сейчас и самой интересно, говорит, как они там, в Панаме-то.
Бедная Мария Агнесса, думаю я про себя. Кто бы мог подумать, что старый зануда Грейди дойдет до того, што будет анашу разводить в Панаме?
Денег у них, конешно, куча, Шик продолжает. Если ее письмам верить, она бы всех нас здесь своимим нарядами за пояс заткнула. И опять же, что ни говори, а Грейди ей петь разрешает. Если у нее хоть одна песня в башке оставши. Но в Панаму-то зачем? Это где вообще? Где Куба, што ли? Надо нам, мисс Сили, на Кубу махнуть. Там народ только и делает, што в рулетку играет да всяко развлекается. Цветных там много, таких как Мария Агнесса, и совсем черных, как мы с тобой. В одной семье все разного цвета. Попробуй только себя за белого выдать, так тебе тут же бабушку припомнят.
Я молчу и молюсь, штобы мне умереть на этом месте и больше никогда ничего не говорить.
Ладно, говорит Шик, это началось, когда ты в свой дом уехала. Я скучала по тебе, Сили. Ты же знаешь, я женщина горячая.
Я пашла, взяла кусок бумаги, от выкроек остаток, и написала ей записку. В записке говорилось, Заткнись.