Ляховицкий умолк. Некоторое время молчала и Евгения. Потом спросила:
– Теперь, значит, пришло время вытряхнуть меня из ватной упаковки и вернуть к суровой шпионской действительности? А как я не захочу?
– Захотите, – уверенно произнёс Ляховицкий, – ибо иного выбора у вас нет.
– Ну да, – криво усмехнулась Евгения. – Ведь в случае отказа вы всё расскажете моему теперешнему мужу.
– И это тоже, – кивнул Ляховицкий. – Но не только. Я ведь ещё не всё рассказал. Панас погиб не в результате несчастного случая, его убили.
– Как убили?! – вскричала Евгения. – Кто?!
– Неважно кто, важно – по чьему приказу, – ответил Ляховицкий.
– Вы намекаете на то, что это Михаил… – начала Евгения, но Ляховицкий её остановил.
– Нет, Жехорский здесь ни при чём. Смею предположить, что от него это тщательно скрывают.
– Тогда кто?
– А вы сами не догадываетесь? Вспомните историю ваших отношений с Жехорским. Вас ведь тянуло друг к другу, отчаянно тянуло, не правда ли? И что стало препятствием, вернее, кто стал препятствием непреодолимой для вас обеих силы, которая мешала вам быть вместе? Ваш муж Панас! А теперь подумайте, Юлия, кто в ближнем окружении Жехорского возглавляет организацию, которая знает всё и про всех? Кто, узнав о тайном желании друга, имеет реальную возможность помочь такому желанию осуществиться? Тем более что и делать-то почти ничего не надо, всего лишь повредить чьё-то альпинистское снаряжение…
* * *
– Он что, меня имел в виду?! – воскликнул искренне возмущённый Николай.
– Тебя, Коля, тебя, – слабо улыбнулась Евгения. – Но ты успокойся, я в тот момент уже не верила в то, что говорил этот лживый человек.
– Почему? – спросил Николай, тут же понял, что сморозил глупость, и укоризненный взгляд Евгении был тому лишь подтверждением, потому поспешил поправиться. – Я имею в виду, как ты его разоблачила?
– В тот момент никак, – ответила Евгения. – Просто внутри меня стало образовываться нечто кричащее: не верь этому уроду, он врёт, врёт! Тогда я просто ушла, сославшись на то, что мне надо всё обдумать, и поспешила домой, где почти сразу свалилась в горячке.
– Это я помню, – кивнул Николай. – Ты нас всех тогда сильно напугала. Была без сознания, сильно температурила, бредила, а врачи разводили руками. Но через два дня всё прошло. Правда, ты стала какой-то другой.
– Ты заметил?
– И не только я, но сейчас неважно.
– Да нет, Коля, – возразила Евгения, – именно это сейчас и важно. В те два дня я реально ощущала себя одновременно двумя женщинами. Одна, прежняя, металась в жару, другая, новая, как бы смотрела фильм про себя настоящую. Эта мразь, Ляховицкий, включил некий таинственный механизм, назвав меня Юлией, без понятия о том, что это и есть моё настоящее имя. Юлия Гольдберг, тебе знакомо это имя, Коля? По глазам вижу, что знакомо. Да, я та самая девушка, которая забеременела от младшего Абрамова, и чья жизнь столь трагически оборвалась падением с крыши. Ты знаешь, Коля, а я ведь побывала на своей могиле. Скажу тебе: это забавно…