– Вот что! – голос Абрамовой настолько враз окреп, что заморозил на устах Руфь готовые слететь с них слова. – Хватит истерить. Помолчите немного и послушайте меня! Я поговорила с Глебом. Он хорошо отзывается о Юле, он не отрицает того, что она ему немного нравится, но он её не любит. Понимаете? Нелюбит!
Щёки Руфь вспыхнули, как два аленьких цветочка.
– То есть, вы хотите сказать, что ваш сын обрюхатил мою дочь без любви? Проще говоря, изнасиловал мою девочку?!
– Но-но, – нахмурилась Абрамова. – Не стоит бросаться словами. На той злосчастной вечеринке было довольно много народу. Я провела негласное расследование, и выяснила: есть немало свидетелей того, что Юля уединилась с Глебом по доброй воле.
– Вот именно! – воскликнула Руфь. – Девочка доверилась ему, а он воспользовался её наивностью, теперь же отказывается жениться – это бесчестно!
– А расплачиваться всю жизнь за юношескую глупость – это, значит, благородно? – фыркнула Ольга. – Если на то пошло, бесчестно подкладывать наивную девушку под наивного юношу ради того, чтобы устроить дочери выгодный брак!
Лицо Руфь пошло пятнами:
– Да… да как вы могли предположить такое?!
– А что я должна предположить? – пожала плечами Ольга. – Что еврейская мать не упредила малолетнюю дочь обо всех последствиях соития с мужчиной? Согласитесь, глупо! Остаётся предположить только то, что я озвучила…
– А ты знаешь, Коля, – грустно улыбнулась Евгения. – Мама Глеба ошиблась лишь в деталях, когда предположила, что моя мать способствовала тому, чтобы между мной и Глебом случилось то, что случилось. Ольга Владимировна очень проницательная женщина. Недаром она единственная, кто узнал меня в новом обличии.
– Ольга тебя узнала?!
– Ну, не так, чтобы совсем, – пошла на попятную Евгения. – Она ведь и видела-то меня вживую только издали. Но когда меня с ней знакомили в качестве жены Михаила, между нами явно что-то проскочило.
– Ну да, с Ведьмы станется, – пробурчал Николай.
– Ведьмы? – удивилась Евгения.
– Ольгина подпольная кличка, – пояснил Николай.
Евгения кивнула и вернулась к рассказу…
…Все расчёты Руфь рушились, как карточный домик. Было от чего впасть в отчаяние. А Абрамова продолжала говорить:
– Я не предлагаю делать аборт. Ваш супруг, насколько мне известно, врач, ему и карты в руки. Скажет, что надо рожать – пусть рожает! Но ребёнок будет воспитываться либо в вашей, либо в нашей семье. Это наше последнее слово!
Глаза Руфь наполнились злыми слезами.
– Вы только посмотрите на неё! – вскричала обокраденная в своих устремлениях женщина. – Это её последнее слово! Нет, милочка, последнее слово будет за твоим сыном, и произнесёт он его в суде!