И какой дурак! Звонит в любой час дня и ночи… Врывается к ней в дом. Трижды она просыпалась и видела, что он стоит у кровати. И как-то раз с ней был другой мужчина…
Это переполнило чашу, это был конец. Ее раздражение перешло в бешенство. Слишком долго он злоупотреблял ее терпением, и ей надоело.
Он заглянул к ней в кабинет и шепотом сообщил о своих планах на вторую половину дня.
— Я сейчас занята, Роберт, — сказала она. — И никак не могу уйти днем.
— Дела подождут.
— Нет, — сказала она. — Подождет кое-что другое.
По его щекам разлился багровый румянец.
— Сегодня вечером я выбью из тебя дурь.
Она откинулась на спинку стула.
— Роберт, ты хуже репейника. С меня хватит.
— Ты влюблена в меня как кошка.
— Не приходи сегодня вечером, Роберт.
— Тебе понравится, — сказал он. — Скажешь, нет?
Она ждала его в гостиной, улыбаясь, молча. Когда он вошел и шагнул к ней, Майк Бертуччи легонько ударил его кастетом за правым ухом и даже успел подхватить его на руки.
От него одни неприятности, снова и снова думала Маргарет. Для всех. После того как Майк Бертуччи отвез его домой, уложил в кровать и просидел с ним всю ночь на случай, если удар был слишком силен, прошла неделя, и вдруг Старик сказал ей:
— Развяжись с Робертом.
В ее ушах раздался звон бьющегося фарфора, хруст яичной скорлупы, шорох сухой травы. Она сказала, растягивая слова:
— Папа, тебя это беспокоит?
Старик сложил руки на коленях — изуродованные артритом суставы указывали на нее, как обвиняющие персты.
— Анна очень озабочена.
Маргарет казалось, что ее голос звучит как бы со стороны, словно говорит кто-то другой в другом конце комнаты, но она с удовольствием заметила, что он остается спокойным и ровным. Равнодушным. Ничего не выдающим.
— Папа, мы, кажется, начинаем играть в вопросы и ответы. Почему Анна очень озабочена?
— Потому, — сказал Старик (его сложенные руки сохраняли полную неподвижность), — что у Роберта вскочила огромная шишка, очень разболелась голова, и он рассказал ей про тебя.
— Стервец.
— Анна и не подозревала. — Старик умел сидеть как каменный. Ни единого движения, никакого выражения на лице.
— Мне кажется, я сейчас способна его убить.
— Ну, зачем же, — сказал Старик.
Маргарет рванула штору вверх и устремила взгляд на размеренную упорядоченность своего японского садика: завитки песчаных дорожек и кое-где нагромождения кусков черного пористого туфа.
— Как ты думаешь, зачем я присобачила к этому дому японский сад?
Она подождала, пока сердце не забилось ровнее, пульс не стал нормальным, а дыхание мерным — вдох-выдох, вдох-выдох.