Он проснулся, чувствуя на себе чей-то взгляд. Мачете лежало у него под рукой. Наготове.
Перед ним стоял старик, маленький, щуплый, с запавшим ртом. В руках он держал дробовик. Позади него у берега стояла пирога, в которой, скорчившись, сидел мальчишка лет десяти. Его рубашка без единой пуговицы распахнулась на вздутом животе. Вывернутый пупок торчал, как крохотный указательный палец.
Оливер спросил:
— Ты всегда так подкрадываешься к людям?
Глаза старика были водянисто-голубыми, а лицо цветом напоминало дубовую кору. Он кивнул мальчику, и тот сразу подбежал к нему.
— Немой, что ли? — спросил Оливер.
— Он по-английски не говорит, — сказал мальчик.
Оливер пожал плечами:
— А по-каковски он говорит?
— По-французски. А я говорю по-английски. Оливер зевнул.
Мальчик сказал:
— Мой отец — он хочет знать, почему ты здесь.
— Он твой отец? — Оливер подумал: в этом старом хрыче больше жизни, чем кажется на первый взгляд.
— Он хочет знать, почему ты зажег сигнальный костер.
— От москитов… Вы тут живете?
— Là bas. — Старик мотнул головой назад.
— Там, — сказал мальчик.
— Значит, он меня понимает?
— Черт тебя дери, — сказал старик. Его сморщенное лицо осталось неподвижным.
Мальчик спросил:
— Ты зачем здесь? Тут только мой отец ставит капканы.
— Я капканов не ставлю. — Оливер начал растирать искусанные москитами руки. Им досталось от них больше всего. — И вот что… — Оливер поколебался и решил сказать правду. — Я убежал с парохода.
Старик кивнул. Мальчик спросил:
— Когда?
— Ночью.
— Где этот пароход?
— Откуда же я знаю? Где-нибудь на реке.
Старик опять заговорил — глухо, глотая слова. Оливер подумал: даже знай я этот язык, все равно ничего не разобрал бы. У него же ни одного зуба не осталось.
Мальчик сказал:
— Мой отец — он спрашивает еще два вопроса.
— Ну?
— Где тебе надо?
— Куда? В Новый Орлеан.
— А за тобой гонятся?
Сморщенное детское лицо, которое, если не считать глаз, ничем не отличалось от лица старика.
— Не знаю. Думаю, нет. А может, и гонятся. Старик отнял одну руку от дробовика и показал на пирогу. Оливер перевел взгляд на мальчика.
— Мы тебя возьмем…
В пироге было только одно свободное место — на носу. Мальчик сидел посредине, старик — на корме. Оливер с непривычки плохо удерживал равновесие, пирога закачалась, черпая воду.
— Тихо сиди, — резко сказал мальчик. — Тихо.
Оливер застыл. Вода только на дюйм-другой не доходила до борта. Старик взял весло. Когда он погрузил его в воду, пирога качнулась и заплясала, но после второго гребка выровнялась и отошла от берега. После третьего она заскользила вперед так стремительно, что под носом поднялся небольшой бурун, и время от времени вода заплескивалась внутрь, стекая в затхлую лужицу у их ног.