Комната быстро наполнилась людьми. Сбежались практически в той одежде, в которой спали, лишь накинув сверху то, что попалось под руку. Йоланда, Рикардо, Аделяр, тётушка — примчавшаяся, к слову, чуть ли не быстрее всех прочих, — две горничных и даже няня.
— Что случилось?
Этот вопрос задавали то мне, то Эстли, однако последний ответа не находил. Судорожно сглотнув, я, наконец, отвела ладони от лица и приняла из рук Рикардо стакан воды.
— Это… это было ужасно. — Я сделала несколько глотков, держа стакан обеими руками, словно обнимая его и таким образом возвращая себе крохи спокойствия. — Я видела привидение!
— Привидение?
Это слово повторило сразу несколько голосов.
Я кивнула и вытянула руку с бокалом, дезориентированно озираясь, будто не могла понять, что теперь с ним делать. Эстли забрал бокал и поставил его на пол в стороне.
— Это было привидение, — снова сказала я, прижимая руку к солнечному сплетению.
— Как оно выглядело? — почти деловито спросила тётушка.
— Мужчина. Лет шестидесяти, может быть, чуть больше, — стала описывать я, периодически заикаясь. — Седовласый. Среднего роста. И с такой…ямочкой на подбородке.
— Кузен! — воскликнула тётушка, и остальные согласно зашептались.
Моё описание точно соответствовало внешнему виду покойного барона.
— И что же было? Он что-то сказал? — взволнованно спросила Йоланда.
Я сжалась в маленький хрупкий комочек, готовая разреветься.
— Он был совершенно нагой, — жалобно проговорила я. — Совсем без одежды. И пошёл прямо на меня. И сказал… — Я всхлипнула. — Он сказал: «Отдайся мне, дева! У меня давно не было женщины.» Я вжалась в стену, а он пошёл прямо на меня, и у него был такой большой… — Я зажала рот рукой, а затем спрятала лицо в ладонях. — Это было очень страшно, — завершила я. — Потом я закричала, и он исчез.
Я замолчала и снова взялась за бокал. Сжала его так, что, казалось, ещё немного — и стекло разобьётся. И уставилась в пол, жалобно шевеля губами.
Все молчали. Никто не знал, как реагировать на мои слова. Первым нашёлся Эстли.
— Господа, прошу прощения. Как видите, моя невеста очень расстроена. Я думаю, ей приснился дурной сон. Пожалуйста, позвольте нам остаться одним. Ей необходим покой.
Эти слова, пусть вежливые, были произнесены тоном, не подразумевающим возражения. Мы очень быстро остались в комнате одни.
— Ну, а теперь, — проговорил Эстли после того, как за последним ночным визитёром закрылась дверь, — будьте так любезны, леди Инесса, объяснить мне, что означал весь этот спектакль.
Граф поднялся на ноги — до сих пор он сидел возле меня на корточках — и устремил на меня требовательный взгляд.