Камера была огромной, да и арестантов загнали туда немало, человек сто, не меньше. Было среди нас и человек десять нерусских, включая троих грузин. Так вот, «заезжает» как-то в камеру небольшой этап из нескольких человек, и в их числе еще один грузин. Как и происходит всегда, когда где-то на пересылке, вдали от дома встречаются бродяги, которые знали друг друга ранее, начались радостные приветствия и «торжественный прием» в честь вновь прибывших.
Прошло всего несколько дней после этого, как все мы, ко всеобщему удивлению, стали очевидцами одной очень деликатной разборки, хотя и разборкой назвать ее было бы трудно. К Жуликам обратился один из грузин, который сидел с нами еще до прихода нового этапа. Вот какой вопрос был поднят этим тогда еще сравнительно молодым бродягой, а в недалеком будущем Уркаганом, с которым меня впоследствии связали долгие годы дружбы. Звали его Гиви.
Была в то время в Грузии зона «Ксани» — это был воровской лагерь, по большому счету. Второй такой зоны в Советском Союзе не было, это уж точно. Хотя тогда в Грузии почти все зоны были воровскими, но эта была особенной. Во-первых, здесь половина лагерного контингента были Ворами. Где еще такое можно было встретить? Если во времена Славы Япончика в размороженной им крытой тюрьме босота играла свадьбы, то начало этому положили Урки лагеря «Ксани». В зоне играли натуральные свадьбы, ничем не уступающие тем, которые справляли на воле, а кое в чем даже и с кушем. Что касалось личных свиданий, то и в этом плане все было отлично. Родные и близкие могли находиться вместе с вами в зоне сколько угодно. В лагере для этого даже существовали отдельные палатки. Весь жизненный лагерный уклад был на высшем воровском уровне. Все было основано на честности и благородстве Воров.
Так вот, однажды один из арестантов, пришедших недавно этапом к нам в хату, укатал мусора-конвоира, чтобы тот выпустил его в город до утра. Даже не знаю, чем он аргументировал такую просьбу в лагере, куда в любое время дня и ночи можно было вызвать кого угодно, переговорить с кем угодно и привезти что угодно и в любом количестве. Но точно помню, что единственного довода, который мог бы еще как-то его оправдать, связанного с кончиной кого-то из близких, не приводилось. Скорее всего, это была простая прихоть офраеревшего арестанта. В общем, к утру он, как и обещал ментам, вернулся в зону до проверки. Все прошло тихо и спокойно, и никто ни о чем даже не догадывался. Что характерно, сам этот человек в своем поступке не видел ничего плохого.