Привезли земснаряд и начали чистить и углублять рвы. У генерала были строители, но, и бригаде достался 'свой кусок' строительства. К тому же началось обычное, в таких случаях, переваливание с больной головы на здоровую, и дележ портфелей. Кто-то, под шумок, ляпнул, что противотанковые бригады неправильно сформированы, и их начали формировать по-новому, как моторизованные. В результате лошади остались без кормов. Выручило знание генералом местности. Он показал на небольшой холм у форта 'два':
- Здесь находился склад фуража, старшина. Возьмите людей и копайте. - к тому времени 'за победу над Польшей' Влад получил четвертую 'пилу' на петлицы, и стал старшиной батареи. Очень много работы было в предполье: в форте '3'. Это основное место обороны. Это на правом берегу Бобров. Там перед той войной был построен новейший по тем временам форт из высокопрочного бетона, проложены подземные коммуникации, связывающие его с остальной крепостью. Предстояло восстановить его, усовершенствовать, усилить противодиверсионную оборону, установить фильтровентиляционные установки, снабдить системой ПВО. Владиславу нравилось там работать: от начальства далеко, с ребятами на батарее сложились хорошие отношения, все строго по уставу, но, не обезличенно, подход находился к каждому из красноармейцев. Старшину любили и побаивались одновременно. Но, его приказ был последней инстанцией для всех. Избавились от Пилипчука, его забрали в корпус, штаб которого расположился в небольшом городке Визна. Зачем потребовалось выдвигать туда управление корпусом, осталось загадкой до сих пор.
Весной 40-го разрешили привлечь на работы местное население: рабочих рук резко не хватало. Население в округе, в основном, еврейское. В соседнем Гонёндзе больше половины городка говорит на идиш. Здесь давно селились евреи, которых гоняли в других местах Европы. Но, были еще поляки, белорусы и русские. Есть немцы, но большинство из них эвакуировались в соседнюю Пруссию. Еще зимой разрешили увольнения, так как район оказался довольно спокойным, и группы ZWZ здесь не имели большой поддержки. Но, увольняться было особо некуда: сам Осовец - маленькая еврейская деревушка, в Граево - только парк с танцами, до Гродно и Августова добираться далеко. Более-менее крупный город - Белосток, но туда надо поездом ехать. Ездили, но, обычно, группами. Весной в Граево, благодаря небольшой драке в парке, познакомился с удивительной девушкой. Собственно, знакомство началось с предотвращения попытки изнасилования. Старшина обратил внимание на то, что группа молодых людей с танцев вывела нескольких девиц. Одна из них вырвалась и начала звать на помощь, мешая польские, русские и еврейские слова. Подбежавший старшина увидел, что двух других девушек 'расстилают', держа вчетвером за руки-ноги. Пришлось вступить в драку с небольшой стрельбой в конце действа. Задержали всех участников. Таким образом группа националистов хотела расправиться с девушками, которые танцевали с красноармейцами. Одна из них была из деревушки Бялогради, что недалеко от крепости. Поэтому старшина вызвался проводить ее домой из отделения милиции, где они давали показания на тех 'борцов за свободу'. Возвращались на 'кукушке'. Девушка всю дорогу молчала, лишь иногда всхлипывала от обиды и испуга. Ближайшая станция к Бялоградам - крепость Осовец. Там старшина взял ротные дрожки, и они поехали назад к ее дому. Прощаясь, она по-русски сказала: 'Спасибо!', и ткнулась в щеку с легким поцелуем. Жила она на одинокой мызе в 10 километрах от крепости. Имени он не запомнил. То, что говорит по-русски, еще ни о чем не говорило. Он слышал, что показания она давала и по-польски, тоже.