— Почему ты так говоришь?
— Потому что на пляже я заметила этого парня, он следил за тобой, а я решила, что мне просто показалось.
— Не вини себя. Я сам давно бдительность потерял. Поверил, что эта история закончилась. И знаешь, я бы ни за что не вернулся в Москву, и вообще ничего бы не стал предпринимать по отношению к тебе, если бы знал, что хоть один из этих подонков жив!
Она взяла его забинтованную руку и прижалась губами к ладони. По ее щекам потекли слезы, но это были слезы облегчения.
В этот момент в палату вошел врач и прихрамывающей походкой приблизился к капельнице, что-то там повернул, поменял лекарство, проверил и уже собрался уходить, но тут Маргарита увидела, что лицо его почему-то скрыто хирургической маской, а шапочка надвинута слишком низко. И, главное, что привлекло ее внимание, — его руки. Слишком длинные, свисающие чуть не до колен, и эта сутулость, эта худоба… Она закричала, и на ее крик в палату ворвались полицейские.
— Это он! Он! — Маргарита мгновенно сориентировалась, пока псевдодоктора скручивала пара крепких, наконец-то проснувшихся парней, и выдернула иглу из вены Романа.
Все произошло так быстро, что бандит не успел опомниться, да и сам Роман смотрел на Марго ошеломленными, широко распахнутыми глазами. Вслед за полицией в палату ворвались медсестра и всклокоченный доктор, уже настоящий.
— Он успел?! — прокричал врач.
— Нет! — ответила Маргарита, поняв, что именно спросил ее доктор, без всякого перевода, и он тоже понял ее и вздохнул с облегчением, вытирая выступивший на лбу пот.
Когда улеглась вся суета, когда Маргарита уже дала показания в полиции, Коста предложил ей отправиться отдохнуть, но ей хотелось только одного — снова увидеть Романа, удостовериться, что с ним все в порядке, сказать ему… Она не знала, что она ему скажет, но разве в словах дело? Она больше не была для него «Потерянной навсегда». Как и он для нее, вернувшийся, вернувшийся окончательно. И ей так хотелось в это верить!
— Ты больше никуда не сбежишь от меня? — прошептал он, когда она села рядом на кровать, осторожно, боясь потревожить, причинить ему боль каким-нибудь неосторожным движением.
— Нет. Не сбегу. Помнишь, как ты говорил мне про волшебную птицу Феникс?
— Конечно, помню.
— Так вот. Я теперь понимаю, почему Феникс через определенное время сжигает себя до тла.
— И почему же? — Роман сделал попытку улыбнуться, но лишь поморщился от боли.
— Потому что так он отбрасывает прошлое, чтобы родиться заново. Просто прошлое, со всеми его проблемами, которые когда-то не были решены, со всеми обидами и поражениями, да пусть даже и с победами — его нужно оставить позади. И…