– Прекрасно, но опасность не в Париже, а в Орлеане.
– Как в Орлеане? – воскликнула принцесса.
– Орлеанцы преданы его высочеству, а кардинал Мазарини решил завладеть городом. Если Орлеан будет взят, то это произведет самое бедственное влияние на судьбу наших друзей, великих и малых.
– Мой отец поедет в Орлеан, – сказала принцесса утвердительно.
– Хорошо, но при этом необходимо, чтобы его сопровождало войско.
– А если его высочество станет колебаться по своей привычке?
– У нас готовы полки.
– Он не станет колебаться; на этот раз я ручаюсь за него.
– Но это еще не все: вы должны помочь нам уговорить господина Мартино.
– Что такое? – спросил он.
– Любезный Арман, – сказала советница, взяв его за руку, – парламент вынес приговор Мазарини – под страхом смертной казни оставить Францию. Но этого мало. Парламенту следует принять меры более действенные. Должно объявить кардинала мятежником и оценить его голову.
– Разумеется, парламент согласится, – подтвердил советник.
– Мы и не сомневаемся, но надо же кому-нибудь, за отсутствием Брусселя, взять на себя труд предложить это…
– Вот мы и рассчитываем на вас, – подхватила герцогиня Лонгвилль.
– Как! На меня?
– Вы представите все аргументы и произнесете красноречивое заключение.
– Но как же это можно?…
– Не только можно, но и должно.
– Вы ничего не понимаете! – воскликнул советник. – Я член верховного судилища, я друг законов, моя обязанность изучать науку права и верного суждения. Вам всем известно, что не мое дело вмешиваться в политику.
– Тем лучше.
– Я – фрондер и не скрываю того, что душевно радуюсь изгнанию Мазарини, который нанес много оскорблений достоинству судебного управления, насадив в самый центр его свою креатуру. Но из этого еще не следует, что я должен становиться во главе партии, как это сделал наш бедный Брус-сель.
– И не становитесь. Это слишком тяжелая обязанность для вас! – воскликнула хорошенькая советница, весело засмеявшись.
– Вы ошибаетесь, милая моя, – сказал муж. – Понуждаемый принудительными мерами, Бруссель сделался на минуту начальником оппозиции двору; но эта честь досталась ему только силой его ревностного желания защитить народ от новых налогов. Я же пришел бы в отчаяние, если бы меня, против моего желания, провозгласили начальником мятежа.
– Друг мой, вы это сделаете из любви ко мне, – сказала госпожа Мартино, взяв его за руку.
– Из дружеской преданности нам, – умоляли принцессы.
– Вы сами не захотите, чтобы всюду заговорили о том, что у советника Мартино недостало мужества для защиты законного дела. И это в то время, когда глаза целого Парижа обращены на него.