– Как это? И почему целого Парижа?
– Да, целого Парижа. На вас возлагают надежды, ваше имя провозглашается в толпах, вас призывают на парижских рынках.
– Господи! Да что же это такое?
– Сами видите, отступать теперь поздно.
– Бруссель тоже не мог отступить, а что из этого вышло?
– Его заключение в Бастилию? Но сейчас совсем другое дело: Парижем управляют его высочество герцог Орлеанский и герцог Бофор. Бастилия в наших руках.
– Вы этого хотите непременно?
– Ну, я так и знала, он наш! – сказала Генриетта, обнимая мужа.
– Генриетта, если ты видела меня до сих пор другом тишины, науки и уединения, так это потому, что все мои надежды и мысли покоились на тебе; заботы о других делах могли отвлечь меня от тебя.
– Это прекрасно, но вы сейчас же поедете в ратушу.
– Сегодня нет заседания.
– Парламент созван по случаю чрезвычайно важных обстоятельств, в настоящую минуту собрались уже все его члены, недостает только вас.
– О! Женщины! Женщины! – воскликнул Мартино, подняв руки к небу.
– Одевайтесь же, карета готова.
– Она все предвидела!
– Да не забудьте воткнуть в шляпу вот эту вещь, – сказала герцогиня Монпансье, всунув ему в руку пучок соломы, который вынула из шляпы Жана д’Эра, наполненной такими пучками.
– Это что такое?
– Это символ единения верных.
Советника провожали до ворот обе дамы, не переставая убеждать действовать энергично.
– Мне трудно только решиться, а раз взявшись за дело, я не знаю колебаний, – сказал он.
– Нам тоже надо отправляться, – заметила принцесса, – нельзя терять и минуты, если мы хотим содействовать решению парламента. Рынки поставлены на ноги, студенты спускаются с Сент-Женевьевской горы, Бофор ждет их на Гревской площади. Недостает только Сент-Антуанского предместья.
– Понимаю. И готова, – сказала Генриетта.
– Весь Париж должен быть с пучком соломы на головах. Все, кто может держать оружие, должны готовиться пойти навстречу войскам, которые Мазарини высылает против нас.
– В случае победы нашей стороны, что мы будем делать с Мазарини? – спросила Генриетта.
– Колесовать его на Гревской площади! – воскликнула принцесса восторженно.
Глава 7. Любовь болтлива, ненависть бдительна
В ту минуту, когда Мансо, закутавшись в плащ, в сопровождении толпы друзей спускался с крыльца ратуши, на Гревскую площадь въехала телега, нагруженная соломой.
– Смотрите-ка, друзья, – сказал Мансо, – тут соломы довольно, чтобы весь Париж нарядить. Вперед! Берите воз приступом.
Вмиг все снопы были схвачены и пошли по рукам: кто раздергивал, кто тормошил их.
Крики хозяина разграбленного воза возбуждали только общий смех. Да и Ренэ, узнав его, отошел в сторону и смеялся от души вместе с другими.