– Да. Как и он, вы честолюбец, и вы скрываете вашу цель, чтобы обманывать и сбивать с пути.
– Положим, герцогиня, но позвольте, минуту. Если бы я был тем, как вы говорите, неужели стал бы я выказывать притворную невозможную любовь перед благороднейшей женщиной, которая готова с радостью ввериться мне? Нет, никогда. Я обратился бы к женщинам, предающимся минутной прихоти и готовым без зазрения совести всем жертвовать для своего честолюбия.
– А госпожа де Монбазон?…
– Она женщина без души и без убеждений, поглощенная бездной страстей. Вы сами никогда не верили, чтобы было что-нибудь искреннее в связи, составленной по случаю и обстоятельствам.
– Она хвастается тем, что отняла вас у меня! Признаюсь, это, может быть, самое жестокое оскорбление для меня.
– Успокойтесь, если мое сердце не может принадлежать вам, то оно предастся только той женщине, которая на вас будет похожа… Если только такое сходство возможно в этом мире.
– Герцог, – начала она и медлила в нерешительности.
– Что вы хотите спросить?
– Вы никого не любите? – спросила она с искренностью, требовавшей и ответа искреннего.
– Никого, – отвечал Бофор резко.
– Клянитесь честью дворянина!
– Никого, говорю вам.
– Отчего вы не хотите поклясться?
– Если бы я действительно был, как вы говорите, глубоким политиком, работающим для тайной цели, честолюбцем, мечтающим о перевороте в государстве, тогда мне не стоило бы никакого труда произносить перед вами всякого рода клятвы.
– Так вы любите кого-нибудь?
– Когда-нибудь я вам это скажу, – произнес Бофор странным голосом, так что герцогиня была поражена удивлением.
Вошла госпожа Мартино.
– Лошади готовы, – сказала она, – едем ли в Гавр?
– Как! – сказал Бофор, – так вы для этого дела требовали моей помощи?
– Ни для чего другого, – отвечала герцогиня, направляясь к двери.
– Так вы отправляетесь освобождать ваших братьев, принцев Кондэ и Конти?
– Именно так.
– Но с ними… Разве вы забыли? С ними находится ваш муж, герцог Лонгвилль.
– Ну так что же?
– Но герцог де Лонгвилль муж ревнивый, подозревающий и неумолимый, он запрет вас в своем замке и не допустит до вас живой души!
– И все-таки освободим их, а там увидим, что будет. Герцог де Лонгвилль немножко смахивает на господина Мартино, а моя милая Генриетта научила меня, как надо обуздывать мужей и заставлять их повиноваться.
– О! Герцогиня, я совсем другое дело! Я питаю к мужу любовь, самую… – Генриетта не смела закончить и покраснела.
Герцогиня обняла ее и поцеловала в лоб с видом королевы и ангела с обрезанными крыльями, словом, с тем видом, с которым она покоряла сердца.