Куколка (Прево) - страница 141

Вся кровь бросилась в голову старому холостяку. В один миг он очутился на коленях у ног молодой девушки, бессознательно, дрожащими руками запахивая блузочку на ее груди.

– Нет, умоляю тебя! – прошептал он, прижимаясь к ее плечу своей большой седой головой, – я не хочу!.. Я тебе запрещаю!

От изумления Куколка ничего не могла ответить. А Бурдуа продолжал, прижимать ее к себе, покрывая поцелуями ее темные кудри:

– Моя дорогая! Моя малютка! Не будь такой, как Тереза, как все твои подруги!.. Верь мне, все это не для тебя… Ты лучше их. Такой старик, как я, и… ты, такая молодая, красивая!.. Я возненавидел бы самого себя. Но я люблю тебя и ни за что не хочу потерять… Не сердись!.. Я не умею объяснить тебе, но я люблю тебя сильнее, чем мог бы любить, если бы поступил с тобой, как с уличной женщиной… Я полюбил тебя, как только ты взглянула на меня своими чудными глазками, а теперь чувствую, что не могу жить без тебя. Мне так хорошо с тобой!.. Не отталкивай своего друга!.. Я так счастлив!

Он не умел словами выразить счастье, наполнившее его душу теперь, когда он высказал свою мучительную тревогу; ему хотелось бы всю жизнь чувствовать Куколку в своих объятиях, ничего не видя и не слыша.

Девушка не делала попыток освободиться из его объятий, но он вдруг почувствовал на лбу и на висках горячие слезы.

– О, не плачь, моя малютка, моя дорогая малютка! – воскликнул он, поднимаясь с колен.

Слезы придали Куколке еще более детский вид; она уже не могла больше сдержаться и принялась громко рыдать.

– Моя дорогая малютка! Моя маленькая! – в отчаянии повторял Бурдуа, поставленный в тупик этим детским горем.

Он хотел ласково обнять ее, как обнимают плачущих детей, но она со злым лицом, вырвалась от него.

– Вы сказали… что я… что я… уличная девушка, – зарыдала она.

– Никогда я не говорил этого, никогда!.. Я прекрасно знаю, что вы – самая честная, самая чистая девушка.

– Вы сказали мне это, – упрямо повторяла Куколка. – Так знайте: если у вас. есть сестра или дочь, я желаю ей быть такой же чистой, как я. Никто никогда не дотронулся, до меня… даже не поцеловал… кроме того молодого человека, с которым я была на той свадьбе…

– Да я верю вам… уверен в этом!

– Теперь слушайте! – снова начала Куколка, уже без слез, хотя ее фигура представляла трогательную картину детского отчаяния. – Я отлично знаю, что заставило вас думать, будто я – уличная девушка. (Бурдуа опять сделал тщетную попытку протестовать.) Да, конечно то обстоятельство, что я, не зная вас, пошла с Зон на улицу Шерш-Миди, сразу согласилась на свидание и приехала с вами сюда. Вы нашли, что я повела дело слишком быстро, и сказали себе: «Она еще безнравственнее Зон». Ну, так я все объясню вам. Правда, я решилась, как только увидела вас; вы могли делать со мной все, что хотели, потому что… вы добрый, серьезный, не такой, как Житрак, который постоянно меняет подруг и над всем смеется. Потом… вы совсем растерялись, увидев меня, а это всегда льстит. Наконец я уже сказала вам, что вы пришли в удобную минуту, когда я решилась сделать, как все, потому что так было нужно. Да, так было нужно, иначе оставалось только броситься в Сену или под трамвай. Я и об этом думала, верьте мне! Но мне стало страшно. Зон сказала вам, что я живу с матерью и что… – она побледнела и нерешительно продолжала: – у моей матери есть… один господин, служащий в министерстве, с орденами. Он уж был у нее при жизни отца… Отец очень любил меня. Мама причинила ему много горя… Этот господин, – продолжала она, вытирая платком навернувшиеся слезы, – ваших лет, но не такой скромный, как вы… О, нет! Он ужасен. Он пристает ко мне. Иногда я только тем и спасаюсь; что зову на помощь… Я ненавижу его, и он никогда ничего от меня не добьется. Но мать заметила и стала ревновать! За каждый пустяк она бьет меня… и бранит такими словами, что я не могу повторить, их вам. Каждый день она грозится прогнать меня. На прошлой неделе… мне пришлось пойти ночевать к знакомой даме – мать отказалась открыть мне дверь, когда я вернулась поздно, заработавшись в мастерской. Вы понимаете, я не могу оставаться у нее; За мной не посмеют бегать… Он – может быть, но он не имеет никакого права, а мать была бы очень довольна. И так как я не могу жить только своей работой, то и надо было найти кого-нибудь, кто… захотел бы меня. Но позволить, чтобы ко мне пристал чужой, идти к нему, как делают многие из моих подруг, – это выше моих сил. В это время Зон рассказала мне про то, как провела вечер с Житраком, как говорила вам обо мне… я и подумала: «Это судьба, попробуем!» И я приехала с вами сюда… Ну, а теперь… я хочу сейчас же вернуться домой.