Блюз бродячих собак

Давайте знакомиться. Меня зовут Илона, и я работаю интервьюером в одной иностранной маркетинговой компании. Словом «маркетинг» наши продвинутые сограждане обозначают продажу любого продукта, от белорусских носков до двухуровневых пентхаусов. Так вот, не подумайте, что я что-то продаю. Фирма, в которой я работаю, — солидное, почтенное предприятие, и занимается исследованием рынка в двадцати семи странах мира. Уж не знаю, как им это удалось, но в России они держатся на плаву с девяносто первого года прошлого века. Думаю, держатся из простого человеческого любопытства: чем же закончится этот бардак?

Как я туда попала? А очень даже просто: по объявлению в газете. Когда архивный институт, в котором я проработала почти пятнадцать лет, столкнулся с жестокими демократическими реалиями и урезал штаты, я в числе еще пяти везунчиков оказалась на улице. Почему я считаю нас везунчиками?

Объясняю.

Зарплаты, которой нас заботливо наделило государство, хватало на покупку единого проездного билета и литрового пакета кефира. Очевидно, наши депутаты считают такой набор нормальной продуктовой корзиной интеллигента.

Питаться из этой корзины затруднительно, и я все время была озабочена одной проблемой: где бы раздобыть денег? На мое счастье, я вполне прилично знаю английский. (Спасибо папе с мамой, которые за уши притащили меня к частному преподавателю, чтобы их единственный ребенок не болтался на улице!) Так вот, школьные лоботрясы имеют в моем лице верного друга. Я делаю за них домашние задания, а они расплачиваются со мной из расчета пять долларов страница. Спросите, откуда у школьников такие деньги? Глупый вопрос. Конечно, от родителей! Когда мои юные работодатели вынимают из карманов необъятных штанин наличные, я стараюсь смотреть в сторону. Потому что мне обидно и стыдно за себя.

Моя интеллигентная мама была учителем музыки и во времена неправильного социалистического строя неплохо зарабатывала. Зарплата, правда, была не слишком завидной: сто двадцать рублей. Но нашу жизнь приятно разнообразили частные ученики, каждый из которых обеспечивал финансовую подпитку в размере сорока рублей. Таких частников у мамы было пятеро. А могло быть и больше, потому что в те неправильные времена родители, хвастая детьми, говорили, что они учатся в музыкальной школе, а не отбывают срок в колонии строгого режима, к черной зависти окружающих.

Вот и считайте. Пятью четыре — двадцать, если в стране не ввели новую таблицу умножения, да плюс зарплата… нет, мы жили совсем не плохо. Даже после бегства папочки.