– Сомнения ваших соратников обоснованы, – будто между прочим заметила Лорин. – Вы многие годы прослужили при вашем владыке и теперь с легкостью отрекаетесь от него.
Джафар резко затормозил и вдавил Лорин в колонну, мимо которой они проходили. Его лицо оказалось так близко, что стали видны красные прожилки на белках глаз.
– Не будь ты их посланницей, я вырвал бы твой язык. Но тогда ты не сможешь передать им следующее: я не предатель, я – воин. И привык сражаться за свой народ против врагов. Моя служба была безупречной. Но если наваб обезумел, его необходимо уничтожить. Как змею, как бешеного пса.
– А он обезумел? – спросила Лорин сдавленно.
Военачальник отпустил ее и двинулся дальше. Когда девушка нагнала его и приноровилась к шагу, Джафар пояснил:
– Я давно заметил, что свет разума меркнет в его голове. Он часто наведывается в гробницу великого Аливарди-хана, своего деда. Говорит, что там сокрыто нечто, что позволит ему завладеть миром, и подарит бессмертие. Если это речи разумного человека – то, должно быть, я заслужил немыслимые наказания.
– А что в той гробнице? – стараясь не выдать заинтересованности, спросила Лорин. – Возможно, сокровищница? Люди часто прячут золото под покровительством мертвецов.
– Никто из тех, кого я знаю, не складывал туда золото, а наваб едва ли сам тайком носит туда по паре кошельков за раз. Абсурд! Я бывал там. Ничего, кроме камня и праха под ним.
Лорин не стала продолжать расспросы. Есть вещи, о которых бессмысленно говорить, их нужно увидеть. Едва заручившись обещанием Джафара подготовить письмо, которое заменит его присутствие на собрании заговорщиков, Лорин как можно скорее покинула дворец. Теперь, отыскав в нише у колодца спрятанную одежду, она оделась в укороченные шаровары, плотно обмотала грудную клетку полотном ткани и сверху надела рубашку. Волосы она спрятала под чалму, а кожу лица, рук и ног натерла влажным срезом зеленого плода грецкого ореха, купленного еще накануне на рынке. Конечно, любой местный житель заподозрил бы обман, но это лучше, чем оказаться белой вороной посреди толпы.
Дождавшись, когда стемнеет, Лорин направилась в мавзолей. Был бы здесь Харди – и строгого выговора ей не избежать. Вольности на задании непростительны. Но ее задание давно переменилось, и лишь ответ из Лондона мог бы как-то прояснить для нее картину происходящего. А узнать, что же скрывает наваб, ставший по словам Джафара безумным, просто необходимо.
К вопросам рождения и смерти во всех народах относятся по-разному, и все же большинство роднит страх. Страх перемен. Его вселяют с самого детства. Однажды Лорин спросила Харди: почему влияя на развитие не одной религии, Созидатели не задались желанием излечить людей от страха смерти. Утратившие близкого человека не скорбели бы, и сколько боли не суждено было бы познать. Но ответ Харди был безжалостен и мудр: «Воин, не боящийся смерти, не защитит народ. Женщина, не страшащаяся за свое чадо, не позаботится о нем должным образом». Страх необходим. И каждый борется с ним по-своему. Одни слепо верят в то, что они не станут куском разложившейся плоти, что их дух покинет оболочку и познает истинное блаженство. Другие ждали, что сумеют сменить одно тело на другое, и стремились заслужить хорошими поступками носителя получше. И многие, очень многие верили, что их телу не все равно, где превращаться в прах. Потому они возводили склепы и мавзолеи, предавали тела огню или земле.