– Знаешь, почему ты все еще жива? – крикнул Римлянин, страшно выпучив глаза. Порох рассыпался в его руках, он отбросил пистолет и схватился за кинжал. – Я мечтаю лично содрать с тебя шкуру. Буду слушать, как ты воешь, как молишь о пощаде.
– Мужики всегда такие злые, – медленно проговорила она, улыбаясь. – Когда у них уже не стоит.
Он ударил ее ногой, заставляя перевернуться на спину, приставил острие кинжала к ее груди.
– Ты тупая стерва! Думаешь, что-то значишь в этом мире? Имеешь какую-то ценность? Мелкая дрянь. Ты вечно путаешься у меня под ногами. Я не должен был тебя убивать, но сделаю это с превеликим удовольствием.
– Не должен? – Лорин проследила вдоль клинка до его глаз. О чем он говорит?
– Я позволил тебе уйти тогда, в городе. Думал, ты запрешься и не покажешь больше носа. Кто же знал, что девка окажется с норовом! А потом я позволил Клайву оставить тебе жизнь. Разве можно было предположить, что он окажется одурманен?! Ты! Ты – адское зло, вылезшее наружу! – острие проткнуло кожу, и Лорин зашипела от боли. – Словно падшая Ева, посеявшая в мыслях Адама сомнение, ты отравила разум Клайва. Похоть возобладала над честью и долгом. Он низко пал, но исцеление еще возможно. Лишь стоит отсечь гниль от плоти.
Взгляд Лорин скользнул в обратном направлении. Рука Римлянина, напряженно сжатые пальцы, клинок, острие, капля крови. Его нога, он стоит на шатком камне, не замечая этого. В ярости он не станет давить ее, нанизывая на кинжал, а замахнется, чтобы удовлетворить давнее желание. И тогда она ударит по камню. Его нога подогнется, он потеряет равновесие. Кинжал промахнется.
Все это она видела так ясно, словно кто-то нарисовал для нее картину. Закончив свою речь, Римлянин, оскалив стиснутые зубы, рыча, как волк, настигший жертву, поднял кинжал для фатального удара.
Он сам не понял, почему едва не упал, неловко взмахнув кинжалом, и почему девчонка, которая должна была извиваться в предсмертных судорогах, стоит на ногах перед ним со стилетом в руке.
– Кому ты служишь? – Лорин отступила на шаг, чтобы иметь место для маневра.
Римлянин сжал кулак и продемонстрировал ей перстень с крестом:
– Я служу Богу!
– Богов слишком много. Всем не услужишь, – Лорин увернулась от кинжала, сделала выпад, но не достигла цели.
Ветер усилился. Дождь хлестал по щекам, делал одежду тяжелой и холодной, а рукоятку и камни – скользкими. Лорин несколько раз чуть не упала. Только чудом ей удавалось избежать смертельного удара от врага. Но в какой-то миг, когда она вытянула руку, намереваясь достать до его груди, Римлянин не закрылся, не парировал удар и не ушел. С кривой ухмылкой он достал что-то из-за груди и сжал кулак. В его пальцах лопнул тонкий мешок, и брызнула кровь. Ловко ухватив Лорин за руку, он приблизил ее настолько, что ранил себя кинжалом.