— Да, действительно — никаких синяков. Где это ты так научилась-то, а? Молодец.
— Можно одеваться? — спросила я.
— Одевайся. Сейчас поедем к нам.
— А мы разве не у вас?
— Ну… сейчас тоже у нас, но много есть таких мест, про которые я могу сказать: «у нас». Сейчас мы поедем… увидишь, в общем. Ты, наверное, там и не была ни разу.
— Где? — захлопала я ресницами.
— В Караганде. Я думаю, что тебя возьмут. По крайней мере, я скажу, чтобы брали. Полина Львовна, тамошняя директриса и худрук, так сказать… в общем, вряд ли будет против. Приступишь сразу к репетициям в основной группе. Двухнедельные курсы тебе не нужны. А как у тебя с хореографией?
— Немного… — застенчиво отозвалась я.
— Ну, ну, не на-адо вот этого. Все у тебя нормальна-а. У меня же глаз наметанный, вижу. Мне ведь главное не то, чтобы у тебя была фигура, как у Клавы Шиффер, а чтобы двигалась ты пластично и владела своим телом. Это — главное.
— А она владеет? — спросила я наивно и ткнула пальцем в Ольгу.
— И она владеет, — сказал Геннадий. — Ее я тоже возьму. Но — в предвариловку. Данные у кобылы хорошие… этакий круп…
Геннадий продолжал реализовывать свою скверную привычку применять к человеку зоологические, в частности коневодческие, термины.
— Так куда мы едем?
Он развернулся ко мне всем телом и выговорил:
— Ладно, скажу уж, какая разница. В клуб «Эдельвейс». Слыхала про такой?
Я машинально покачала головой, и тотчас же всплыли слова Родиона: «Екатерина Деева убита неделю назад в ночном клубе «Эдельвейс». Двумя выстрелами в спину. Чувствуешь?..»
Я чувствовала.
* * *
Геннадий привез меня в клуб «Эдельвейс» и ввел в просторный кабинет, у дальней стены которого сидел лысеющий мужчина средних лет, с высоким лбом, в приспущенных почти на кончик носа дорогих очках. Он то и дело утирал с лица пот, хотя в кабинете не было жарко. На его лице было странное, какое-то блуждающее выражение. Он чуть прикрыл глаза и, упершись в столешницу обеими руками, мутно смотрел на дверь, из которой появились мы с Геннадием.
При виде этого мужчины вальяжный кот Благовещенский вдруг посерьезнел, побледнел и весь подобрался. Он медленно приблизился к столу, но тут сидящий за ним мужчина, опустив глаза к столешнице, выговорил словно бы с усилием:
— Стой, где стоишь. Чего тебе?
— Мне нужна Полина Львовна, — сказал Геннадий.
— А ты… а ты кто такой?
— Я Геннадий Благовещенский, работаю…
— A-а, не трещи… погоди, — перебил его мужчина, срывая с носа очки и вертя их в руках. — Ага… та-ак, — он прикрыл глаза. — Ну… а это кто-о с тобой?
— Кандидатка, — ответил Благовещенский, еще больше вытягиваясь и бледнея, — она… она — на вакансию, которая после… в общем…