— Знаете, кажется я знаю как эту проблему решить.
— Как?
— Ну на словах это объяснить трудно, я лучше нарисую сейчас.
Как только мы дошли до сарая я набросал на бумажке аппарат Илизарова как я себе его представлял. Знал я только общий принцип, поэтому подробности прорисовывать не стал. Чай, технически грамотные люди найдутся, а ничего сложного там нет. Сашенька внимательно следила за карандашом и моими пояснениями, а потом завороженно прошептала
— Это же гениально! И так просто! Сергей Алексеевич, вам непременно нужно учиться! Вы столько замечательных изобретений можете сделать!
Ну вот, и эта туда же!
— Ну, скажете тоже. Это так, ничего особенного. К тому же бронеотрядом пока командовать некому.
Теперь смутился я. Приписывать себе чужое изобретение не хотелось, а сказать, что не мое не могу. К счастью тут явился ездовой и сообщил, что бричка готова и я принялся прощаться и деликатно выпроваживать Сашеньку.
— Сергей Алексеевич, я сегодня же покажу это профессору! — Сашенька размахивала бумажкой. — Он сразу поймет, как это важно и сделает все возможное для скорейшего применения вашего приспособления, я уверена!
Ее восторженное мировоззрение меня каждый раз удивляло еще в госпитале. Столько энтузиазма и веры в людей я раньше не встречал. Как она революцию переживет, а Гражданскую? Предупредить бы, а как? Сказать, что знаю будущее? Нереально. Ладно, подожду пока, а после февраля уже можно будет прямо говорить об опасностях.
Наконец Сашенька укатила. Со всех сторон на меня с любопытством глазели солдаты.
— Чего уставились? Просто о нуждах госпиталя говорили! Понятно? И чтобы не трепались! Мне тут слухи всякие не нужны.
Солдаты честно забормотали про "да мы ни в жисть, мы ничего такого и не думали" и резко занялись делами, кроме Огурцова. Этот рохля себе занятия быстро придумать не смог, а сделать вид как остальные, не догадался. Снял неловкость момента Сыпченко. Этот мудрый, повидавший жизнь мужик переключил внимание общественности на другую трепетную тему.
— Господин фельдфебель, — нарочито официально обратился он ко мне. — А вино когда можно будет употребить? Или его тоже только после боя?
— За ужином. Только не светить. Хоть оно и от начальства, но императорский приказ никто не отменял. Так что по-тихому.
Замерший на секунду народ бодро зашевелился вновь, а Клим дернул Огурцова за рукав и пристроил к делу. Ну вот, теперь порядок.
Вечером прибыл ездовой и вручил мне бутылку коньяка от профессора и записку с благодарностью и обещанием непременно приложить все силы. Я строго глянул на народ и убрал бутылку в свой ящик под замок.