Витязи-офицеры вскинули ладони под козырьки кепок, принимая команду к исполнению и разошлись каждый к своим бойцам. Митюха же вместе со своим замом, майором Кожевниковым направился к коменданту города, получать данные по тому непотребству что здесь твориться. И ожидания генерал-майора были самые что ни на есть паршивые.
Охрана Митюхи — две дюжины кирасир из отдельной роты, взяла командиров в стандартную коробочку и тронулась вперед, прямо по узким улочкам южного города. А самое паршивое даже не в том, что повсюду исходили миазмами нечистоты и если бы не было у витязей коней, то вовсе брели бы по колено в потоках дерьма. Беда заключалась в том, что якобы европейские ценности ни капли не напоминали той райской сказки про которую пели сами иноземцы! Люди то ведь в подобном месте живут годами и лучшей доли не знают, а правителям на сие плевать с высокой колокольни. Тут хочешь али нет, но обязательно проведешь параллель с Россией, где чистота тела напрямую связана с чистотой души. Попадались конечно отдельные одиозные личности — калики перехожие, но на то они и страждущие, чтобы быть примером худшей доли для остальных — их ведь Бог в любом случае наградит, за те мучения что они испытывают ради ближнего своего.
Правда Прохору в эти минуты было глубоко все равно на причины столь вопиющего убогого отношения правителей сих земель к черни — людьми то от разницы положения в общества они быть не перестали.
— Кажись мир то не так хорош как некоторые думают, — неожиданно выдал Никита.
Что не говори, а зама Прохор подобрал под стать себе — молчит, молчит а потом раз и выдаст нечто мудрое, прям как старец Фарсей из пещеры, что на Урале — говорят, что есть один такой, питается дождевой водой и травкой зеленой, мудрости речет одна другой мудрее, вот только не каждому отвечает: нужно чтоб достойным признал, тогда и откроет кладезь бесценный, разумом нареченный.
— Ты гляди и запоминай, нам ребятам о многом в корпусе рассказать предстоит. Как только вину свою загладим. Тьфу! Угораздило ведь… — нахмурился Митюха, вспоминая разговор со Старшим Братом, предшествующий добровольно-принудительной ссылке. И самое паршивое понимает что невиновен, а правду огласить нельзя — честь девушки пострадает. У обоих Никит с этим куда проще — всего лишь морды, зарвавшимся дворянчикам набили, за такое кровь вражью пролить милое дело.
— Не печалься генерал-майор, отойдет государь, все вернется на круги своя, — как можно бодрее сказал Кожевников.
Митюха промолчал. Да и чего говорить попусту, воздух сотрясать, тем более что уже и до резиденции коменданта доехали, одно тут здание с русским флагом. На входе дюжие молодцы, скрывшиеся в прохладной тени от полуденного солнца — на Руси то хоть и весна, а тут в южных землях печет так, что семь потов сойдет.