Теперь же пришел черед испытать заматеревших 'волчат' в горниле полноценной войны, где есть только свои и чужие, а о жалости вовсе не следует вспоминать…
Этот 'выход в поле', как любит говорить наставник Алехандро, прочно осевший в Петровке пару лет назад, для Ялбу, младшего сына Аюки-хана и Ярослава Тихого, сына каменщика, был не первым, но более волнующим предыдущих. Сегодня два друга в составе казачьей полусотни уходили вглубь леса, следить за врагом, и по возможности добыть языка.
Выступили, считай под утро, когда началась канонада русских орудий. Но стоило им пройти меньше версты, как хорунжий Василь Маньяк остановил полусотню и начал о чем-то усердно совещаться со своим замом.
— Пойдем, послушаем? — предложил Ялбу.
Ярослав скептически хмыкнул, он за все время их знакомства постоянно попадал в истории, но исключительно благодаря калмыцкому другу, у которого как любил говорить наставник Петр 'шило в заднице'. И хотя Ярослав считал друга за брата, которого у него никогда не было, но не признать истину не мог — Ялбу и правда порой бывал несносен, особенно в моменты когда задумывал очередную шалость. Распознавать оные Ярик научился давно — первый признак это конечно чуток раскосые карие глаза горящие нездоровым энтузиазмом. Второй — один из бравурных мотивчиков, напеваемых другом себе под нос.
'Кому-то строевые песни точно не дают спокойно жить', - как-то заметил сержант Петренко, глядя как Ялбу работая в наряде в лютый мороз лихо насвистывает осточертевшие мелодии.
И вновь Ярослав Тихий с ним был согласен. Однако как бы там ни было, но оставлять друга одного он даже не думал. Оба кадета стояли друг за друга горой в любой ситуации: будь это стычка со старшекурсниками или урок по математике у дотошного наставника Епифана.
Вот и сейчас в глаза калмыцкого хана, принесшего роту верности государю российскому, появился нездоровый блеск маньяка — человека увлеченного до потери здравого смысла.
— Мы на задании, — попытался воззвать к разуму друга Ярик.
— Так наше желание супротив него не идет, вон и остальные подтягиваются, мы лишь чуточку ближе подойдем, так чтобы я услышать мог, — тут же ответил Ялбу.
Что-что, а в умении подвести теоретическую базу, пусть даже шаткую донельзя ему на всем курсе не было равных. Особенно когда это касалось очередного 'злодейства'.
Ярославу ничего другого не оставалось, кроме как последовать за названным братом, который уже тихой сапой полез окольными путями к намеченной цели.
На 'волчат' казаки внимания не обращали, считая их балластом, из-за чего и отношение было соответствующим. Не ладились они у корпуса ни с кем, витязей ведь считали малолетними несмышленышами, пусть даже и попробовавшими вражьей крови. Единственно гвардейцы относились прохладно-нейтрально, ревнуя к третьему знамени, возникшему слишком быстро и уже успевшему себя проявить, чего бы там разные личности не говорили.