— … да пойми ты, иначе нельзя! Наши свободы москаль забрал. От вольного казака только дух остался, да и тот вскоре выветрится.
— Не мели чушь, Михайло! Не нужно нам этого, крест целовали, в верности клялись — этого достаточно, да и притеснений нет, ну а коле за зипунами ходить запретил, так иное занятие предложил. Тебе ли не знать?
— Знаю о чем гутаришь, но одно дело поживиться у шляхты, аль нехристей пощипать, да жёнку найти, а другое на Восток переселиться, — недовольно ответил помощник хорунжего.
Ярослав с Ялбу удивленно переглянулись. О подобном в корпусе не рассказывали, да и среди воев не слышали, хотя 'волчата' наиболее вхожие в воинские круги витязи — специфика обязывает.
— Так тебе и говорят — хочешь грабить, селись рядом с журженями, там пригляд императорский слабый, да и воли хоть ведром пей, главное чтоб не захлебнулся, — усмехнулся командир полусотни, воин умудренный прожитыми летами, со стальной проседью в волосах.
— Тьфу, ты! — не сдержался Михайло и махнул рукой. Видимо не удалось ему убедить командира в чем-то важном.
У Ярослава почему-то отлегло от сердца, будто непоправимое все-таки не случилось, и сжавшая сердце ледяная клеть не что иное как волнение…
Михайло отошел на пару шагов и припустил штаны, по маленькому захотел. Хорунжий хмыкнул и отвернулся. Его привлек звук треснувшей ветки — совсем рядом с местом, где засели 'волчата'.
— Зверье тут совсем непуганое, — покачал он головой.
Вжик!
Свистнула сабля, сталь рассекла плоть, послышался смачный хруст и седовласая голова с удивленным выражением на лице покатилась под столетнюю сосну, собирая на себя желтую хвою. Фонтанирующее кровью тело хорунжего простояло пару секунд и плашмя упало на разлапистый папоротник, подминая собой сразу дюжину молодых растений. Алые капли, еще мгновение назад разлетавшиеся во все стороны неожиданно поблекли и будто бы исчезли.
— Как был дураком, Дядька, так им и помер, — скривился Михайло, нагибаясь над трупом и тщательно очищая клинок от разводов крови. Их было немного — ударил то молодой помощник мастерски, как не всякий фехтовальщик может, даром что всего двадцать девять.
Но уходить предатель и убийца не спешил — склонил голову и прочитал короткую молитву за упокой, затем тряхнул непослушной шевелюрой, как у бродячего пса и быстро пошел обратно — туда, где слышались зычные голоса свободолюбивых воинов-разбойников.
Три коротких свиста и тут же звуки преобразились — послышался звон клинков, ругань, мат и проклятия погибающих, но не сдающихся!
— Ярик, нам срочно надо в Корпус, — совсем тихо сказал Ялбу, отползая подальше и таща друга за собой.