– Ты хоть иногда можешь не рассказывать эти глупые истории? – спросила Алевтина.
– Они не глупые, они смешные… – негромко возразил Саныч.
– Это тебе кажется, что они смешные. А на самом деле они глупые.
– Да не, все смеются… – уже почти прошептал Саныч.
– Все смеются, чтобы тебя не обидеть. Ты же Герой.
Она почему-то была не в духе, злая немного. Наверное, из-за тесноты – мы пришли, и в землянке сразу стало не повернуться. А может, из-за блокады. Блокадники – они все злые, это понятно. Там почти все поумирали и сейчас умирают. У Алевтины, кажется, мать там.
А про истории она зря, вот если бы Саныч не рассказывал историй, гораздо хуже было бы, я вообще раньше таких людей не встречал, ну, которые умели бы смешно рассказывать.
– А у меня подарок, – робко сказал Саныч.
– О… – Алевтина поглядела в потолок.
Я подумал, что ей, наверное, все-таки меньше семнадцати – в семнадцать люди умнеют и радуются подаркам, особенно сейчас, в такое время.
– Подарок, – повторил Саныч настойчивее. – Я его сам сделал.
Саныч достал из мешка сверток. Он умудрился обернуть гуся коричневой совсем магазинной бумагой, а поверх нее еще шпагатом перевязал. И само собой, шпагат этот затянулся, Саныч засуетился, сломал ноготь, шпагат не поддавался, и Саныч взялся за него зубами.
Алевтина фыркнула.
Зубы, впрочем, тоже не очень помогли – шпагат сел намертво. Тогда Саныч прорвал в бумаге дыру и вытащил гуся через нее.
– Поздравляю.
Саныч протянул подарок Алевтине.
– Спасибо. – Она взяла птицу.
– Это птица счастья, – пояснил Саныч. – Ее надо к потолку подвешивать, она удачу приносит.
– Удачи нам не хватает, – заметила Алевтина. – Правда, спасибо.
Не знаю, может, мне показалось, что подарок ей понравился. Вообще редко когда подарок не нравится, это надо совсем быть придурком.
– Дай мне! – Щурый отобрал у Алевтины гуся.
Он придирчиво оглядел подарок со всех сторон, попробовал ногтем краску и лак, постучал птицу по голове.
– На «юнкерса» похож, – сказал Щурый. – Только без хвоста.
Щурый тут же изобразил гусем «юнкерса», завизжал пронзительно и стал пикировать на самовар, покачивая крыльями.
– Ну, хватит! – прикрикнула Алевтина. – Развылся!
Правильно, слишком уж похоже у Щурого получалось, на самом деле «юнкерс», аж мурашки по спине.
– Да я просто… – Щурый сел на топчан с подарком. – Просто ведь. Спасибо, Саныч.
В дверь постучали. Щека у Саныча нервно дернулась.
– Входите. – Алевтина не оторвалась от вязанья.
Показался Ковалец. Улыбчатый, собранный, уверенный, какой-то даже сияющий.
– О, какая теплая компания! – Ковалец прихлопнул в ладоши. – Кого я вижу просто так! Фанера и его подмикитчик!