Пацан шел по полю. С тычком и корзиной. Подснежники собирает. Картошку. Первый снег сошел, оттепель, невыбранная картошка повылазила.
– У него спросим? – я кивнул на пацана.
– Не, не спросим. А вдруг он старосты внук? По-другому. Оружие убрать надо.
– Так и так безо всего идем…
– А «вальтер»?
И как он заметил? Уж и спрятал-то совсем вглубь ватника, в подмышку левую, даже на ощупь не проймешь, но Саныч, конечно, увидел. Или просто знал.
– Оружие долой, – сказал он. – Найдут – сразу шлепнут, разговаривать не станут.
Я вытащил пистолет. Саныч достал свои два, патроны, гранату. Все погрузил в брезентовый мешок, затянул сверху, сунул в снег под двурогую березу.
– Нам еще три дня шлепать, пока к аэродрому подберемся, – сказал он. – Может, даже четыре – по такой-то погоде. Лучше нормально переночевать, кости еще сто раз успеем отморозить. Ладно, как всегда работаем – под беспризорных.
Я сунулся было на картофельник, Саныч остановил.
– Пусть сам подойдет, а то испугается, драпанет, своих поднимет. Ждем.
Стали ждать.
Парень приближался медленно, шагал, как сапер по минному полю, действовал тычком, вглядывался в землю. То и дело останавливался, опускал корзину на землю, подпоясывался длинной веревкой, перетягивал крест-накрест пузо. Иногда подбирал картофелины, редко, правда. Но подбирал. Наверное, уже разу по третьему прочесывает, все почти выклевал. Хотя еще по весне можно проверить. Правда, весной картошка мороженая, надо быстро жарить, пока не расползлась.
Саныч нюхал воздух. Ветер был со стороны деревни и, как и полагается, пах дымом, совершенно обычным, деревенским. Но Саныч чувствовал дым по-другому.
– Хлеб пекут, – сказал он минут через пять. – Хорошо живут…
Это его, конечно, настораживало. Хорошо жить во время войны могут совсем немногие, и как правило, это далеко не лучшие люди. А уж хлеб… Откуда у них мука? Да еще по весне? Немцы должны были все повывезти, и сами жители подъели наверняка. У нас последний хлеб был в сентябре, да и то овсяный, а дальше как кому повезет.
– Выходим, – шепнул Саныч.
Парень приблизился метров на пятьдесят. Тянуть нечего: вывалились из кустов, стараясь выглядеть не очень страшно. Картошечник не испугался и не побежал, остановился, стал нас разглядывать. С подозрением, конечно же.
– Привет, братишка! – Саныч улыбнулся.
Если честно, на беспризорника он не очень походил – рожа слишком круглая, а глаза слишком… Другие глаза у беспризорников, я видел. Хотя кто сейчас разбираться станет. Дурак не догадается, а если не дурак, так и сам все поймет.