– Картошка-мартошка! Картошка-мартошка!
Приговаривал, улыбался коричневыми зубами.
Саныч стоял набычившись, но спокойно, руки держал на виду. Немец тоже, и вертел еще этими руками, а глаза пуганые – жить хочет сволочь. Старый. Старые в три раза опасней, так Саныч всегда говорил, улыбаются-улыбаются, а потом тебе в спину из «вальтера».
Сошлись возле сосны, немец скинул ранец, внутри оружейно громыхнуло. Гранаты.
– Хорошо, – сказал немец, поглядел на меня с подозрением.
– Гранаты? – спросил Саныч.
– Хорошо.
Немец открыл ранец.
Наши, лимонки. Свои даже и не предлагают, не нужны они никому, кроме самих фашистов. Взрываются медленно. Дернешь за веревку и держи, считай, а если раньше кинешь, тебе ее обратно подбросят. А если и те раньше времени подбросят, то можно успеть и в третий раз перекинуть – опасно все это. Наши надежнее.
Немец запустил в ранец сразу две руки и достал гранаты, как картошку, семь штук, зажав их между толстыми и длинными пальцами. Я не люблю людей с такими руками – из них не получаются фотографы, зато пулеметчики хорошие.
– Белая? Папиросы? Сало? – кивнул немец на вещмешок, облизнулся.
Саныч предъявил бутылку самогона, воткнул в снег. Я предполагал, что немец станет торговаться, но он не стал, ссыпал гранаты в руки Санычу, затем достал из ранца взрыватели.
– Хорошо.
Саныч кивнул, передал мне гранаты, я спрятал их в рюкзак. Немец приблизился, протянул запалы. Мне не хотелось к нему прикасаться никак, и я сдернул ушанку, протянул и тут же понял, как это выглядит: я стою с протянутой шапкой перед фашистом, но было уже поздно – фашист уже ссыпал в нее взрыватели.
Затем немец выудил бутылку из снега, отгрыз пробку, глотнул, зажмурился, глотнул еще, ахнул, занюхал рукавом.
– Еще белая? – немец стрельнул завеселевшим глазом на наши котомки.
Саныч хмыкнул.
Немец хохотнул. Расстегнул шинель, расстелил ее на снегу. Под шинелью у него на самом деле оказался махровый халат в оранжевую и зеленую полоску.
– Муттер. – Немец ткнул себя в бок. – Муттер аус райх.
– Мама из рейха прислала, – перевел Саныч.
Немец опрокинул ранец.
Еще гранаты, штук десять. Патроны для МП, несколько пачек. Пистолеты. «Вальтер», «Браунинг», патроны к ним. Саныч принялся изучать предложенное. Отложил гранаты, взамен выставил бутыль. Немец опять не стал торговаться и от пробы не удержался.
– На навозе настаиваем, – сообщил Саныч.
– Навоз – хорошо! – опять хохотнул немец.
Саныч достал тушенку.
Немец облизнулся.
– Америка! – Саныч постучал пальцем по банке. – Цвайте фронт!
Немец кивнул серьезно. Саныч принялся перебирать патроны. Патроны его не очень интересовали, как и пистолеты, впрочем. Саныч с презреньем повертел на пальце «вальтер», уронил его на шинель, выпрямился.