Теперь кашлянул уже Щенников, а мужики поглядели на него с еще бόльшим уважением.
– А вот, кстати, и часы, – Саныч достал часы. – Но эти часы у нас идут Лыкову… Где Лыков? Нету его?
– Кашу варит, – сказал Щенников. – Давай мне лучше. Мне хорошие часы на самом деле нужны… – Он поглядел на Глебова. – Я никогда отравленных часов не делал, это он выдумывает все.
– Делал, все знают. И я тебе, Щенников, часы не дам. Тебе часы дай – ты их сразу к бомбе приладишь.
– А Лыков что, к каше приладит? – спросил Щенников.
Все немного посмеялись.
– Нет, это Лыкову, совершенно серьезно. Он все время то недоварит, то переварит, теперь будет съедобно. А Щенникову я в следующий раз принесу…
В землянку проник Ковалец. Осторожненько так, как хорь в птичник, потихонечку, посмотреть на наши прибытки. И Саныч, конечно, это заметил.
– Ковальцу тоже есть, – сказал Саныч. – Все как заказывал.
– Я тебе ничего не заказывал. – Ковалец начал стягивать с рук черные кожаные перчатки, я таких у наших ни у кого еще не видел.
– Ты просто забыл. – Саныч сунул руку в карман. – Запамятовал.
И Саныч протянул Ковальцу синюю баночку.
– Это от блох порошок, – сказал кто-то сбоку. – Я такой видел однажды.
Ковалец начал стягивать вторую перчатку.
– Это не от блох совсем, – поправил Саныч, – это наоборот. Душистый вазелин для бритья. Чтобы и дальше своей красотой повергал в трепет немецко-фашистских захватчиков!
Смеялись громко. Ковалец спрятал перчатки в карман.
Но подрались они позже, уже вечером.
А гросс-шоколадку Саныч так никому и не отдал.
Нас разбудил, конечно же, Ковалец. По-свински, как он любил: прокрался в землянку, уселся напротив на топчан, покряхтел и стал обкуривать нас махрой, смешанной со мхом.
– Ковалец, а правда, что ты с русалкой целовался? – спросил Саныч.
Ковалец поперхнулся и закашлялся, захлопал себя ладонью по загривку.
– А потом лишаем еще заразился. – Саныч повернулся на спину, стал разглядывать ногти. – Все же знают.
– Да это я от кошки! – выдохнул Ковалец. – Сеструха-дура кошечку притащила…
– А, так это ты с кошечкой целовался…
Ковалец вскочил, стукнулся головой о стреху – сверху на него просыпались дохлые майские жуки, попали за шиворот; Ковалец задрыгал туловищем, точно они были живые.
– Осторожнее надо, – зевнул Саныч. – Мне жилище некогда чинить, а ты как ни зайдешь, все тут головой разрушаешь. Я, пожалуй, Глебову доложу, пусть тебе каску не выдают – у тебя от башки пули и так отскакивать станут.
Ковалец сорвал куртку, сдернул рубаху, майские жуки просыпались на пол, Ковалец принялся яростно топтать их. С хрустом.