И голос его мне не понравился.
Существо же кокетничало совершенно откровенно, модулируя интонацией с большим искусством. Вот тут у нее был точно талант, а если игра лица соответствует игре голоса, то она вообще гениальна!
Я вышла посмотреть.
И в самом деле, гениальность просматривалась. Существо, имея данные фантика-одуванчика и скромницы-распутницы, ни одно из этих качеств не использовало, а каким-то сложнейшим образом показывало, что оно на эти свои сомнительные достоинства даже и сердито, ему бы хотелось, чтоб на это поменьше обращали внимания, а говорили как с Серьезным Человеком!
Илья так с нею и говорил. Не маслились глаза, не было обаятельной улыбки.
Но я-то знаю его порывы, я знаю, каким бывает его нетерпеливое внутреннее напряжение! Он говорил с ней серьезно и уважительно, а сам хотел бы схватить ее, прижать к себе, чтобы косточки хрустнули, впиться в эту синюю жилку на белой шейке!..
— Извините, что вмешиваюсь в разговор, — сказала я. — Но, мне кажется, слишком много общих слов. Конкретно — о чем бы вы хотели написать?
— Я думала, вы дадите задание, чтобы проверить… — оробела девочка перед красивой, стройной и строгой женщиной.
— Мы не даем заданий. Нам приносят готовые материалы. Настоящий журналист не тот, кто готов выполнить любое поручение, обычно у каждого есть свой конек, своя, так сказать, тема. Понимаете?
— Вообще-то я культурой интересуюсь…
— Вообще-то я тоже. А конкретнее?
— Ты не пугай девочку, — мягко сказал мне Илья. — Ты же знаешь, бывает так, что человек не сразу определяется. И все-таки действительно, — посоветовал он существу, — принесите все, что угодно. На любую тему, в любом жанре. Очерк, фельетон, заметку, репортаж.
— Хорошо, — сказало существо. И растаяло.
(И, кстати, навсегда. Видимо, я ее здорово напугала.)
Я села на ручку кресла к Илье, обняла его за шею. Спросила на ушко:
— Оно нам понравилось?
— Почему бы и нет? Миленькая барышня.
— Ее бы на диванчик. А?
— Неплохо бы, — шутливо согласился он.
— Так в чем же дело? Давай я верну ее?
— Перестань, — недовольно поморщился Илья.
Но и я сама была собой недовольна.
Это что, та самая «борьба за любовь» начинается? Он мужик или нет? Он не имеет права мимолетно кого-то захотеть? И даже не просто захотеть. Даже и исполнить. (Мне казалось, что я это в принципе допускаю. Раньше.)
После этого крошечного эпизодика у меня не было ни единого повода приревновать Илью к кому-то. Но я чувствовала: началось. Еще ничего не случилось, но уже началось. Надо уходить. Бросать. Пока меня не бросили.
Я собиралась сделать это каждый день.