От любви до ненависти (Белкина) - страница 88

Он осмотрел себя.

— Даже крови нет. Не оставляют следов, профессионалы, суки!

То, что он выругался, ее не удивило.

Тряхнув головой, он окончательно пришел в себя. И вдруг вскочил:

— Где они? Где?

— Они давно ушли! Не надо! Посидите, успокойтесь.

Илья послушно сел.

— Материалы забрали?

— Да.

— А запись?

— Он вынул какую-то кассету.

— Кто он? Ты его запомнила?

— Не очень. Обычное лицо.

— Скорее всего, какой-то подручный. Ладно. Я этого так не оставлю!.. В следующем номере во всех красках опишу!

И тут же решительным движением головы как бы перечеркнул свои слова.

— Нет. Они меня знают. Они прекрасно понимают, что, когда дело касается только меня, я через газету не буду жаловаться. Да и свидетелей не было.

— А я?

— Неужели ты думаешь, что я захочу тебя в это вмешивать?

Он снизу заглянул ей в глаза и вдруг привлек к себе сильным движением. На этот раз поцелуй был долгим, но Ольга как-то отстраненно ощущала ищущие и жаждущие его губы; не отвечая на поцелуй, потому что не знала как. Забыла. Или не умела никогда. (Муж — не в счет.)

Она посмотрела на часы.

— Правильно! — воскликнул он. — Контрастный душ! Вы хорошо усваиваете уроки.

— Но мне в самом деле пора.

— Я подвезу вас.

— Не надо, здесь пешком пять минут. А вы, пожалуйста, осторожней. У вас не кружится голова?

— Все в порядке.


И она ушла.

Ольга шла и думала: это какая-то западня судьбы. Что-то неотвратимое. Ведь она, когда согласилась прийти в редакцию, руководствовалась действительно всего лишь познавательным интересом: собиралась вежливо выпить кофе, посидеть, поговорить, не допуская прикосновений к интимным и вообще личным темам, и все. Но опять вышло целое приключение. Если вдуматься, Илья повел себя не очень-то деликатно. Его можно понять: после этой статьи он чувствовал себя победителем, а мужчина устроен так, что ему мало победы в одном деле, ему тут же надо победного подкрепления и подтверждения в чем-то ином, чаще всего — в любви. И целовать он ее стал по праву победителя! — поняла Ольга, и ее возмутило это. Но сначала он хотя бы прикрылся брудершафтом. А потом использовал свое положение пострадавшего за правду: кто откажет в невинном поцелуе человеку, только что избитому?

Но поцелуй невинным не был.

И она бы все равно отказала, если б не то невольное предательство, которое совершила, и вот тут-то опять тупик судьбы, неволя судьбы. Нет, вроде бы никакого предательства не было: она всего лишь сказала, что не работает в редакции. Но слишком поспешно сказала, слишком трусливо, и вот это-то стыдно, и это чем-то обязало (в который уже раз) ее перед Ильей! Глупо, очень глупо!