Он осмотрел себя.
— Даже крови нет. Не оставляют следов, профессионалы, суки!
То, что он выругался, ее не удивило.
Тряхнув головой, он окончательно пришел в себя. И вдруг вскочил:
— Где они? Где?
— Они давно ушли! Не надо! Посидите, успокойтесь.
Илья послушно сел.
— Материалы забрали?
— Да.
— А запись?
— Он вынул какую-то кассету.
— Кто он? Ты его запомнила?
— Не очень. Обычное лицо.
— Скорее всего, какой-то подручный. Ладно. Я этого так не оставлю!.. В следующем номере во всех красках опишу!
И тут же решительным движением головы как бы перечеркнул свои слова.
— Нет. Они меня знают. Они прекрасно понимают, что, когда дело касается только меня, я через газету не буду жаловаться. Да и свидетелей не было.
— А я?
— Неужели ты думаешь, что я захочу тебя в это вмешивать?
Он снизу заглянул ей в глаза и вдруг привлек к себе сильным движением. На этот раз поцелуй был долгим, но Ольга как-то отстраненно ощущала ищущие и жаждущие его губы; не отвечая на поцелуй, потому что не знала как. Забыла. Или не умела никогда. (Муж — не в счет.)
Она посмотрела на часы.
— Правильно! — воскликнул он. — Контрастный душ! Вы хорошо усваиваете уроки.
— Но мне в самом деле пора.
— Я подвезу вас.
— Не надо, здесь пешком пять минут. А вы, пожалуйста, осторожней. У вас не кружится голова?
— Все в порядке.
И она ушла.
Ольга шла и думала: это какая-то западня судьбы. Что-то неотвратимое. Ведь она, когда согласилась прийти в редакцию, руководствовалась действительно всего лишь познавательным интересом: собиралась вежливо выпить кофе, посидеть, поговорить, не допуская прикосновений к интимным и вообще личным темам, и все. Но опять вышло целое приключение. Если вдуматься, Илья повел себя не очень-то деликатно. Его можно понять: после этой статьи он чувствовал себя победителем, а мужчина устроен так, что ему мало победы в одном деле, ему тут же надо победного подкрепления и подтверждения в чем-то ином, чаще всего — в любви. И целовать он ее стал по праву победителя! — поняла Ольга, и ее возмутило это. Но сначала он хотя бы прикрылся брудершафтом. А потом использовал свое положение пострадавшего за правду: кто откажет в невинном поцелуе человеку, только что избитому?
Но поцелуй невинным не был.
И она бы все равно отказала, если б не то невольное предательство, которое совершила, и вот тут-то опять тупик судьбы, неволя судьбы. Нет, вроде бы никакого предательства не было: она всего лишь сказала, что не работает в редакции. Но слишком поспешно сказала, слишком трусливо, и вот это-то стыдно, и это чем-то обязало (в который уже раз) ее перед Ильей! Глупо, очень глупо!