костюме?».
А теперь вообразите, что вы демонстрируете свое скудное одеяние целой толпе, сидящей в зале, – мужчинам и женщинам, старикам и молодым людям, – и все они, оглядев вас, одновременно качают головами. Вы, конечно, испытаете неприятные чувства. Очень неприятные. Унижение, обиду и стыд. Вы поспешите уйти – с горящими щеками, со слезами на глазах и комком в горле. Быть единодушно отвергнутым многими и разными людьми – переживание не из легких, поскольку оно вполне однозначно, и психологической иммунной системе затруднительно создать такое видение ситуации, которое будет и позитивным, и заслуживающим доверия. В своем провале легко обвинить пристрастность одного эксперта, но не пристрастность целой комиссии. Такие выводы, как «94 человека моргнули одновременно и поэтому не разглядели моих достоинств», уж точно доверия не заслуживают. Сходным образом добровольцам было легче объяснить отказ антипатией к ним эксперта, чем антипатией всей комиссии, почему более неприятные чувства и испытывали те, кого отвергла последняя.
Сейчас, когда вы сидите на своем уютном диване и читаете о результатах исследования, это может казаться вам совершенно очевидным. Но позвольте заметить, что совершенно очевидным все это становится лишь тогда, когда кто-то возьмет на себя труд вам все объяснить. Иначе почему добровольцы были не в состоянии предсказать, что это случится, несколькими минутами ранее? Почему они не поняли, что, обвиняя эксперта, будут чувствовать себя лучше, чем обвиняя комиссию? А потому, что когда их попросили предсказать свою эмоциональную реакцию на отказ, они представили ее себе как острый укол. И все. Они не представляли себе, каким образом их мозг попытается смягчить эту боль. И поскольку они не знали, что обвинение тех, кто причинил страдание, сможет это страдание облегчить, им и в голову не пришло, что одного человека обвинить гораздо легче, чем группу. Эти данные подтверждаются и другими исследованиями. Например, люди предполагают, что будут испытывать равное горе, произойдет ли трагедия из-за чьей-то халатности или по воле слепого случая, но на самом деле испытывают большее горе, если это был слепой случай и винить в трагедии некого{249}.
Мы ничего не знаем о своей психологической иммунной системе и по этой причине неправильно предсказываем обстоятельства, при которых обвиним других или себя{250}. Вспомните конец фильма «Касабланка», сцену с Хамфри Богартом и Ингрид Бергман. Ильза Лунд (Бергман) пытается решить, остаться ли ей в Касабланке с человеком, которого она любит, или улететь с мужем. Рик Блейн (Богарт) поворачивается к ней и говорит: «В глубине души мы оба знаем, что ты принадлежишь Виктору. Ты – часть его жизни, то, что держит его на плаву. Если ты не улетишь сейчас с ним в этом самолете, ты об этом пожалеешь. Возможно, не сегодня. И не завтра. Но скоро – и на всю оставшуюся жизнь»