В цехе людно, у его станка груда неубранной серо-сизой металлической стружки. Все расступаются, пропуская Ивана. Станок стоит. Он хватает штангенциркуль, уже выставленный на отметку 305 миллиметров. Зазор… Какой громадный зазор…
Тонкие крепкие пальцы берут его за подбородок, вздёргивают голову. Руки враз онемели до плеч, висят плетьми. Тамиона в синем халате ОТК презрительно смотрит ему в лицо, лазурные глаза полыхают огнём.
«На что ты годен, ничтожный эфемерский ублюдок?»
Она отпускает Ивана, брезгливо отряхивает пальцы. Берёт кисточку, жирно пишет на лоснящемся боку снаряда — «брак»…
Иван проснулся в холодном поту. В полуподвальной комнатке, отведённой ему под жильё, было свежо — прохладный ночной воздух вливался струёй в открытое оконце. Где-то недалеко надрывался, голосил петух, ему вторил другой, подальше. В подслеповатых окнах едва розовел рассвет.
Иван сел на постели, поддёрнул подштанники. Он вдруг почувствовал, что в доме кто-то есть, кто-то посторонний. Впрочем, шпионить он не собирался.
Иван выскользнул в огород, опасливо покосившись мимоходом на стоявшую в углу «вешалку». Хрен её знает, что за машина… Он славно вымылся ночью в душе, надо сказать, душ оказался отличный — горячий, тугой. Более того, он даже набрался смелости и устроил постирушку в изящном умывальнике, чутко следя за дверью — не войдёт ли Тамиона? Но пользоваться их туалетом, размещённым прямо в доме, сержант просто не мог, так давила сияющая ослепительная чистота, серебро и мрамор. Он уже понимал, что все эти прибабахи в основном хитрая иллюзия, но поделать с собой ничего не мог, предпочитая пользоваться старым дощатым нужником, укрытым в густых зарослях высоченной крапивы.
Иван уже пробежал до середины огорода, и вдруг встал, как вкопанный. Среди зарослей крапивы, невидимый со стороны, прямо на земле лежал стеклянный шар, похожий на громадную ёлочную игрушку, которая в гордом одиночестве украшала новогоднюю ёлку в интернате, неизвестно как попав в заштатный городок из столицы.
Шар имел в диаметре метра полтора, и сквозь полупрозрачную зеркальную стенку изрядной толщины внутри смутно виднелось какое-то сиденье, или кресло — не разобрать. В передней части шара тонкой линией обозначался круглый люк, в добрую четверть окружности шара, плотно закрытый. Заинтересованный Иван подошёл ближе.
Толстые шланги, беспорядочно и бесхозно валяющиеся в зарослях, внезапно ожили, хлестнув по ногам, и через секунду сержант уже валялся на земле, скрученный по рукам и ногам, больно ударившись при этом затылком. Перед лицом его оказался стальной наконечник, украшенный растопыренными кривыми зубьями, как рот громадной пиявки. «Шланг» с наконечником слегка покачивался, как змея, чутко отслеживая каждое движение Ивана. Мама!!!