Они дружно засмеялись, и Иван засмеялся вместе с ними, непринуждённо и легко.
— И всё-таки я прошу у вас прощения, Ваше Величество. Я ведь взял вас за горло с этим Ключом, я не должен был этого делать. Я был неправ.
Изумрудные глаза смотрели прямо в душу.
— Ты был прав. Любое разумное существо должно добиваться счастья всеми силами, и мне не в чем тебя упрекнуть. Скажу прямо — если бы ты тогда взял эти десять миллионов, я забыла бы о тебе через полчаса. Да, ты взял меня за горло этим договором, да, ты связал меня своим благородным поступком, да, я ужасно злилась — но ты был прав. Я никак не могу сказать, что эльфы любят людей, но некоторых они уважают. И среди этих немногих имеется один отставной старший сержант. Вот так, Ваня.
Магистр вдруг встал, подняв бокал, и провозгласил:
— Живите вечно, моя королева.
Все эльфы поднялись разом.
— Живите вечно!
* * *
— Ммм-аа-аа-а…
Плач ребёнка и мяуканье кошки. Жажда жизни и ужас смерти. И жуткая тоска.
Иван сидел в спальне Тамионы, на её кровати, и девушка держала его голову, плотно обхватив пальцами и прижимая к своей груди. Тело Ивана сотрясала мелкая дрожь, зубы скрипели, но он держался. Сегодня Тамиона сразу увела его к себе, спокойно и решительно велела ложиться спать на её постель, а сама ушла в соседнюю комнату, где обитали Диэль и Таэль. Диэль стоял в ночном карауле, и место было свободно.
Когда начался очередной «сеанс» — слава Богу, последний — девушка просто пришла к Ивану, молча взяла его голову в свои длинные пальцы и прижала к груди. Сразу стало легче.
— Мм-ааааа…
Что-то неуловимо изменилось в Зове. Что? Может быть, ужаса стало чуть меньше, а жажды жизни чуть больше? Или чуть ослабела жуткая тоска? Иван не мог понять, да и не старался. В конце концов, он простой эфемер, а не эльфийский магистр.
— Ммм-аа-а… Вв-аа-а…
Да, Зов явно изменился, теперь это было ясно даже тёмному эфемеру. Впрочем, Ивану было так тяжко, что он не особо вникал — не заорать бы в обьятиях девушки, и ладно.
— Вв-аа-а… Нн-яя-а…
Иван вздрогнул. Теперь это мало напоминало мяуканье кошки — скорее голос ребёнка. Нет, даже не ребёнка — девушки, смертельно и несправедливо обиженной, мечущейся в горячечном бреду, ища своего любимого, который придёт и защитит…
— Вв-аа-а…Ня-а…
Иван всё-таки забился, пытаясь вырваться, но руки-ноги враз ослабели (Иван уже знал, как действует эльфийская магия), а длинные тонкие пальцы ещё крепче сжали его голову.
— Ну потерпи, Ваня… Ну всё уже, всё…
Окна постепенно светлели — близился рассвет.
В коридоре раздались медленные, тяжёлые шаги, и в дверном проёме возникла фигура Киннора. Куда девалась стремительно-бесшумная походка эльфа? Под глазами магистра темнели круги, тонкое лицо было иссиня-прозрачным.