– Пап, ты как?
Помогаю ему сесть.
– Что за… Где Нейша?
Оба смотрим туда, где еще недавно было озеро.
Дыра поглощает последние струи воды, остаются лишь темные наслоения ила. И еще хлам, неведомо как попавший сюда: старая тележка из супермаркета, полусгнившие ботинки, оранжевый пластмассовый конус, какие ставят на время дорожных работ.
Мамы нигде не видно.
– Должно быть, она…
Мы думаем одинаково и одновременно.
Не сговариваясь, осторожно подползаем к краю дыры. Заглядываем. Слишком темно, чтобы что-то увидеть, но чувствуется, дыра очень глубокая.
– Я… туда. – Отец стаскивает с себя мокрую, грязную футболку.
– Тебе нельзя туда. – Я беру его за руку. – Ты не знаешь глубины. Папа, прошу, не рискуй. И потом…
– Что?
– Я думаю… думаю, она уже…
Я не в состоянии выговорить последнее слово. Отец понимает и так. Он застывает, его руки сжимают мокрый край наполовину снятой футболки.
– Ты ее видела? Ты была с ней?
Я киваю. Говорить не могу. Если я сейчас произнесу хоть слово, горе вырвется наружу и затопит меня.
– Но там же было совсем темно. Ты не могла видеть…
Отец срывает с себя футболку и швыряет в ил. Потом встает и расстегивает пуговицы на джинсах.
– Пап, она говорила со мной.
Я давлюсь слезами, но отец понимает мои слова. Он снова замирает:
– Ты говорила с ней? Под водой?
Отец не называет меня сумасшедшей и не требует, чтобы я перестала нести чушь. Он медленно садится рядом и берет меня за руки:
– Что она сказала?
– Потребовала от него отпустить меня. Сказала, что любит меня.
О том, что я дочь Роба, я молчу.
Отец ссутуливается.
– Роб… забрал ее. Все-таки забрал.
– Я из последних сил пыталась ее спасти… Я очень старалась… Прости.
Дальнейшие слова кажутся глупыми и неуместными. Я больше не могу сдерживать слезы. Мы плачем вдвоем, крепко прижавшись друг к другу. Гроза уходит, гром уже далеко. Крупная дождевая капля ударяет меня по макушке. Потом еще несколько: по затылку, плечам, шее, рукам. Капли застревают в илистом покрывале. Дождь набирает силу, и мои рыдания тонут в его шуме.
Кингслейское кладбище – место тихое. Находится оно на окраине города. Сразу за его невысокими каменными стенами начинаются заливные луга. Щебетание птиц здесь слышнее, чем шум машин, проносящихся по близлежащему шоссе. Мы с отцом пришли сюда, переночевав в местной гостинице. Теперь стоим и смотрим на аккуратные ряды могил и дорожки между ними.
– Он там, если ты хочешь… его навестить. Просто камень с табличкой. Могу сводить… если хочешь. – Отец кивает на ту часть кладбища, что больше похожа на парк, чем на место погребения.